Кутолин Алексеевич - Овны, Волки и Козлы.

Кутолин Сергей Алексеевич
СЕКТОР КРУГА VI. Овны, Волки и Козлы.
«Мы свой, мы новый Мир построим.
Кто был ничем, тот станет всем».– Интернационал.

Клим начинал понимать, что у времени нет ни начала, ни конца не в том смысле, что реальное время не кончается, а в том, что как у Гомункула, личное время бесконечно и не имеет своих границ лишь бы это время удерживалось памятью. А память, как понимал Клим, исчезала после физической смерти. Ни диво дивное являл собой Гомункул и, по крайней мере, для него и у него с памятью всё было в порядке, а перевоплощение в пространстве и времени его, как он говорил «микробосуществовании», не было временем как в откровении Апостола: «ВРЕМЕНИ не БУДЕТ!».
Из-за этого «фильтра», создаваемого стереотипами времени и нашими стереотипами, нам трудно воспринимать взгляды и точки зрения других людей, смотрящих на мир через свои собственные «фильтры», и тем более тяжело понимать и принимать людей, которые руководствуются критериями Вечного.
Говоря языком современной науки, человек подобен замкнутой системе, которая не способна расти и изменяться, потому что практически не контактирует с окружающим миром. Говоря теми же терминами, в представлении Гомункула человек должен быть «открытой системой», то есть взаимодействовать с космосом и другими людьми, быть способным достойно отдавать и достойно получать.
Из-за этой внутренней слепоты мы не способны отличить Истинные вещи от подделок, одетых в красивую мишуру. Например, между истинной магией, как представлял ее Гомункул, и современными взглядами на нее существует колоссальная разница, а настоящий врач и мистик по Гомункулу не имеет ничего общего с современным экстрасенсом или приверженцем психотехник и медитаций. Ведь и Магия, и искусство Врачевания, и Алхимия основаны не на знании человеком набора пассов, не на способности работать с различными полями и даже не на знании законов природы, а, прежде всего, на величайшей внутренней чистоте и стремлении к истинному Благу. Никакие магические силы не достигаются путем различных техник, а естественным образом открываются в человеке, являясь лишь отражением его высокой духовности и мудрости как у самого Эхнатона, указавшего путь к написанию Псалмов Псалмопевца.
Вот почему не существует границ жизни и смерти, времени и пространства. Но стремящегося открыть эти силы в себе ждет долгий и трудный путь. «Необходимо искать и стучаться, обращаясь к всемогущей Силе внутри нас, и сохранять ее недремлющей; и если мы будем делать это правильным образом и с чистым, открытым сердцем, мы получим то, о чем просим, и найдем то, что ищем, и двери Вечного, что были заперты, откроются перед нами.…Все, что приходит от „духов“, есть колдовство. Такие духи фальшивы, и мы не верим в них; но мы верим в силу той мудрости, которая правит небесами и с которою можно познать все таинства природы. Колдовство называют магией, но магия есть мудрость, а в колдовстве никакой мудрости нет. Истинная наука знает все. Вечная часть всех вещей существует без времени, без начала и без конца. Не бывает утраченных надежд. Все, что кажется невероятным, неправдоподобным и невозможным, может стать поразительно истинным в вечности».
Гомункул, как и Парацельс, не верил, что что-либо может произойти вопреки законам природы, но он никогда не заявлял, что все законы природы уже известны. Он отвергал слепой фанатизм и легковерие невежественного духовенства своего времени, он требовал права читать Библию в свете своего собственного разума и отрицал мнения других, если находил их неверными, даже если эти мнения авторитетно и догматично провозглашались официальными хранителями науки или религии. Встреча Клима с Гомункулом заставляла его, хотя бы временно, отвлечься от быстротекущих событий его семейного времени, обратив внимание на такие общетеоретические вопросы Бытия, к которым он в силу полученного образования, не имел возможности отвлекаться. Но события, в том числе общественно – политического характера, явно свидетельствовали об изменении Эпохи. А это уже была Судьбоносность!

А Гомункул, в очередной раз, встречаясь с Климом, говорил ему: «Смотри и слушай!». Клим смотрел и слышал такие подробности событий и фактов, которые казались ему фантастическими и еретически неправдоподобными, так что приходилось пить горькую чашу сознаваемых фактов до дна, хотя вся его натура противилась виденному и слышанному и хотелось чистым и ясным языком сознания говорить об оных днях, что создателем и строителем мощного государства СССР был созидатель Лаврентий Павлович Берия, которого так любил и привечал Мироныч, тот самый «мальчик из Уржума», «незапятнанный лидер большевизма», которого так зверски убили «люди заговора против доброго Сталина» – люди злодеев Каменева, Зиновьева, Троцкого и их камарильи. Этот самый честный из честных ленинцев Мироныч, т.е. просто Сергей Миронович Киров, помог Берии, с которым был знаком ещё по Баку, обойти первого секретаря Грузии Гегечкори и жениться на его дочери без согласия отца – грузина, никогда не забывавшего, что еще Иосиф Сталин называл Лаврентия «наш Большой Мингрел». Большой мингрел Берия старался, как мог везде и всегда, а его оболгали, его расстреляли, а сам де он был «агнец», который только и думал о счастье народов советской империи.
По линии жены Нины у Берии были два знаменитых родственника Гегечкори: один – убежденный большевик, его именем назвали район в Грузии, другой, живший в изгнании в Париже, – министр иностранных дел в меньшевистском правительстве Грузии. (Позднее это явилось основанием для обвинения, сфабрикованного против Берии, в том, что он через свою родню связан с империалистическими разведками.).
А любвеобильный Мироныч, которому, конечно, не хватало не только женской, но и девической ласки, так что по страсти он завсегда был близок к людям Кавказа, а потому понимал Большого Мингрела, никто как другой, этот самый Мироныч погиб в Ленинграде от своей страстной похоти к женщинам и неопытным девушкам.
НКВД подробно выяснял интимные отношения Сергея Мироновича с артистками Большого театра и Ленинградского театра оперы и балета. Мильда Драуле прислуживала на некоторых кировских вечеринках. Эта молодая привлекательная женщина также была одной из его «подружек». Ее муж Николаев отличался неуживчивым характером, вступал в споры с начальством и в результате был исключен из партии. Через свою жену он обратился к Кирову за помощью, и тот содействовал его восстановлению в партии и устройству на работу в райком. Мильда собиралась подать на развод, и ревнивый супруг убил «соперника», застрелив его прямо в затылок, когда он барахтался на этой самой Мильде, не успев снять шинели и исподнего, так что следы его спермы, этого поистине Великого деятеля Революции, сохранились на его кальсонах, тихонечко пролежавших в запасниках Музея до тех пор, пока не были подвергнуты анализу судебной экспертизы, но уже в 21 веке.