Ким Чжэгю - Счастье

— Что вы говорите? Разве ее ногу можно исправить? — Старушка схватила Чо Гёнгу за рукав пиджака, заглядывая ему в глаза.

— Думаю, в недалеком будущем мы сможем это делать. Будем все стараться, чтобы Окчу жила здесь вместе с нами. Когда мы ее вылечим, она не будет, как мне кажется, возражать против переезда в наш город. Ведь верно? — Чо Гёнгу лукаво улыбнулся.

— Ой, спасибо вам! Может, и вправду такое чудо произойдет! Как было бы хорошо! — Лицо старой женщины сияло от радости.

— Вы не сомневайтесь. Они это сделают. Ваш сын работает и днем, и ночью. По-моему, он и не спит совсем… — Хозяйка дома начала расхваливать Дин Юсона, будто речь шла о ее собственном сыне.

— Напишу об этом Окчу. Как она обрадуется, когда узнает… А сейчас ей очень грустно там, одной…

— Мы сами напишем, может, даже пошлем к ней нашего человека, — сказал Чо Гёнгу.

— Спасибо. Спасибо всем вам.

Из кухни Гу Бонхи принесла на столике ужин.

Сели ужинать. Говорили еще долго и после ужина, и никто не замечал, как летит время.

То смеясь, то плача, они с Окчу всю ночь напролет о чем-то говорили, говорили, пока их беседу не прервал звон посуды…

Мать Дин Юсона открыла глаза. Ей сперва показалось, что это Сор Окчу, по обыкновению опередив ее, уже возится на кухне. Она огляделась: нет, не та постель и не та комната, где они жили вдвоем с девушкой. И потолок другой, и стены не цветными обоями оклеены, а просто побелены. Не видно ни вышитой цветными нитками скатерти, ни шкафа, ни настольной лампы под абажуром, украшенным тоже цветной вышивкой. И одежды нет — ни ее, ни Сор Окчу, что они на ночь развешивали на гвоздиках. Совсем другая, скромно обставленная чистая комната. Постепенно вернулось сознание, нет, она не у Окчу, а в доме у больничной няни, и старушку охватило чувство какой-то опустошенности. Чтобы избавиться от него, она поспешила встать. Принялась перебирать в памяти события минувшего вечера. Была уже глубокая ночь, когда ушли гости. Однако они с сыном еще долго разговаривали. Потом сын ушел в лабораторию осмотреть подопытных животных. Уже в постели она снова стала думать о Сор Окчу. Конечно, она будет скучать по ней. Ей хотелось хоть с сыном побыть подольше — она ведь так давно не виделась с ним, но он объяснил, что надолго оставлять лабораторию без присмотра нельзя. Попросив извинения у матери, он ушел. Но она не в обиде. Она все поняла, поэтому не стала его удерживать, наоборот, одобрила его усердие. Она быстро убрала постель и прошла на кухню.

— Что это вы так рано! Поспали бы еще. Чай, устали с дороги. Дорога-то неблизкая, — говорила хозяйка, продолжая возиться у плиты.

— Спасибо. Уже выспалась, — ответила женщина. Она подошла к очагу, присела перед открытой дверцей и взяла охапку щепок.

— Ай-ай-ай, так не годится. Я не позволю вам работать в моем доме. — Хусон подошла к старушке и попробовала приподнять ее, но та не сдвинулась с места, лишь улыбнулась и спросила:

— Скажите, пожалуйста, мой сын часто работает по ночам?

— Ой, не говорите. Для него не спать ночь — дело обычное. По-моему, с тех пор как он начал ставить опыты, ни разу не выспался по-человечески. Он у вас очень упорный, — ответила Хусон и как могла рассказала о проводимых Дин Юсоном опытах.

— Так… Понимаю. Характером весь в отца. Ну, а что говорят об его опытах? Есть надежда, что они получатся?

— Конечно. Ведь вчера товарищ Чо Гёнгу говорил, что они сделали последние контрольные операции и надеются, что теперь все получится.

— Вот было бы хорошо! Когда я думаю об Окчу, просто сердце разрывается.

— Это нужно не только Окчу, а всем инвалидам войны. Наш доктор делает очень важное дело. Вот вы самая обычная женщина, а сын у вас необыкновенный!

Мать Дин Юсона задумчиво смотрела на пылавший в очаге огонь, и ей казалось, что у ее сына такая же пылающая душа.

Приготовили завтрак и стали ждать Дин Юсона. Наконец он пришел.

— Зачем ты работаешь по ночам? Надорвешься, — сказала старушка, подавая Дин Юсону полотенце. Лицо сына ей показалось осунувшимся.

— Ничего, мама. Я крепкий. Когда человек делает то, что ему по душе, он никогда не устает, — с улыбкой заметил Дин Юсон. Сегодня он был в приподнятом настроении.

Втроем сели за маленький круглый столик.

— Кушайте, мама. Приятного вам аппетита, — сказал Дин Юсон, снимая крышку с латунной миски, в которой была рисовая каша.

— Ты обо мне не беспокойся, сынок. Сам ешь. Не стесняйся, бери побольше. Тебе надо хорошо питаться.

Мать Дин Юсона отведала немного каши и положила ложку на стол. Опять ей вспомнилась Сор Окчу, с которой они вот так каждый день садились вместе завтракать. К горлу подступил комок, она больше не могла есть. Ей было очень жаль Сор Окчу. Одна-одинешенька в пустом доме!

— Мама, что с вами? — спросил Дин Юсон, заметив, как мать переменилась в лице.

— Ничего. Не обращай внимания. Ешь как следует… Вот все думаю, как там Окчу одна, питается ли хоть вовремя?..

— Не надо отчаиваться, мама, — тихо сказал Дин Юсон, — у нас, очевидно, скоро появится возможность помочь Окчу. Мы недавно сделали контрольные операции на собаках, и мне кажется, что на этот раз мы добьемся положительных результатов. Если все получится так, как я предполагаю, мы сможем вылечить Окчу…

— Значит, ее ногу можно сделать здоровой? Я тебя правильно поняла? Что же это за операция? Расскажи, облегчи мою душу.

— Ну, ладно. Слушайте… — И Дин Юсон в самой популярной форме изложил матери принципы своего метода.

Он с таким увлечением рассказывал о своих опытах, что обе женщины поневоле поддались его настроению и радовались вместе с ним.

— Так что, мама, будем надеяться на лучшее. А теперь давайте завтракать. Хорошо? А потом пойдем смотреть город, у меня есть немного свободного времени.

После завтрака Хусон ушла на работу, а Дин Юсон с матерью пошли в город. Мать с сыном шли рядом, стараясь держаться теневой стороны, вдоль буйно разросшихся деревьев. Немного посидели на скамейке, отдохнули, а затем направились в универмаг.

— Мама, я хочу купить вам непромокаемые туфли. Хорошо? — Дин Юсон повел мать в обувной отдел.

— Туфли? Зачем? У меня же есть обувь.

В обувном отделе Дин Юсон выбрал пару нужных туфель и подал матери померить. Туфли пришлись впору и выглядели нарядными.

— Мама, вы уже немолоды. Вам надо беречь свое здоровье.

Старушка была довольна покупкой, а Дин Юсон радовался, что сделал матери удачный подарок. Неожиданно он предложил, глядя со смущением на мать:

— Мама, может быть, и для Окчу купим туфли? Вон те, на низком каблуке… — Он считал, что туфли на низких каблуках будут для увечной ноги более удобны.

— Ну что ж, эти, наверное, подойдут. Она как-то говорила, что ей нужна обувь.