Сергей Львов - Гражданин Города Солнца. Повесть о Томмазо Кампанелле

Библиотекарь покачивал головой. Осторожно и неопределенно, и не поймешь, соглашается он с Кампанеллой или собирается возражать ему. После этого разговора Кампанелла на другой день не нашел на полке книги, что читал накануне. Он спросил у библиотекаря, тот сокрушенно развел руками:

— Значит, вы сами не поставили ее на место.

Лжет! Но что толку спорить! В чужой монастырь со своим уставом не ходят. И все же столкновение между ними скоро произошло. Кампанелла учтиво попросил разрешения взять книги с собой.

— Мне нездоровится, — сказал он.

Библиотекарь вместо ответа молча показал грозную надпись, встречающую всех, кто входил в библиотеку. Она запрещала уносить с собой книги под страхом отлучения от церкви, Кампанелла вспылил.

— Что значит — «отлучат?» — громко спросил он. — Съедят меня, что ли?

Библиотекарь побелел и немедленно прервал разговор. Кампанелла ушел из библиотеки со смутным чувством. Случилось что-то скверное. А может, ему так показалось из-за приступа лихорадки. Он едва доплелся до дома и скоро метался в жару, нараставшем к вечеру и резко спадавшем к утру. Голова во время приступа болела, тело сотрясал озноб. Зубы стучали о край стакана с питьем. Он стонал, бредил, утром, обессиленный, едва мог говорить. Он был так слаб, что, попытавшись приподняться, беспомощно рухнул на постель.

Почувствовав себя чуть лучше, он попросил книгу, но не смог удержать ее. Том выскользнул у него из рук. Он расплакался от беспомощности. Смирившись с тем, что пока не может читать, он стал складывать стихи. Стихи о том, что для него значат книги. «Мой мозг мал, его можно вместить в горсть», — подумал Кампанелла. Эта мысль причинила ему боль, будто его мозг действительно взяла чья-то рука и сжимает. Мозг этот мал, и его сжигает страшный голод. Он алчет книг. Книг! Книг!

— Мне не насытить алчный аппетит… Мне не насытить алчный аппетит… Вбираю целый мир, а все не сыт… Вбираю целый мир, а все не сыт…

Когда он смог встать, сонет был завершен в уме. Он начинался так:

Едва Кампанелла смог выходить из дома, он поспешил в монастырскую библиотеку. После болезни очертания домов, башен, кораблей у берега казались особенно отчетливыми, краски пронзительно-чистыми. Он шагал стремительно и дышал глубоко. Мир казался заново рожденным. Библиотекарь встретил Кампанеллу мрачно. Не ответив на его радостное приветствие, он встал перед полкой, заслоняя книги от пришельца, как от грабителя.

— Отныне библиотека закрыта для тебя, брат Томмазо, — сказал он. — Уходи и более никогда не возвращайся!

Кампанелле показалось, он ослышался:

— Для меня закрыта библиотека? Что я сделал?

— Библиотеки — дома божьи! — загадочно ответил библиотекарь. Кампанелла побледнел, потребовал объяснений, повысил голос. Монах молчал, беззвучно шевелил губами, читая про себя молитву.

— Я пойду к настоятелю…

— Бесполезно! — нарушил свое молчание библиотекарь. — Таково решение капитула. Настоятель не станет его изменять. Оно принято с его согласия. — В его голосе звучала радость.

Кампанелла промчался по длинному гулкому коридору к келье настоятеля. Монахи, попадавшиеся ему навстречу, испуганно уступали дорогу. Кампанелла назвался монаху, стоявшему в прихожей перед кельей настоятеля, как апостол Петр перед дверями рая, сказал как можно почтительнее, что просит дозволения немедленно поговорить со святым отцом.

— По неотложной надобности, — добавил он.

— О неотложности судить будет тот, к кому ты пришел, — сказал монах и удалился в келью.

Он скоро вернулся и проговорил:

— Настоятеля в обители нет!

Кампанелла спросил:

— К кому же ты тогда входил в келью?

Монах ответил:

— На твоем месте, брат Томмазо, я не стал бы ни говорить столь громко в сем святом месте, ни требовать чего-либо. Настоятеля нет и не будет для тебя, когда бы ты снова ни пришел сюда.

Кампанелла возвращался домой, чувствуя, что постарел на десять лет. И не болезнь была тому виной. Его отлучают от книг! За что? Почему? Конечно, библиотека монастыря Сан-Доменико Маджоре не единственная в Неаполе. Но он уже привык к ней, знает, что может в ней найти, в ней много книг, которые нужны ему. И теперь ему заказан вход в эту библиотеку. По какому праву? За какую вину?

Голубой залив, далекий горизонт, вызывавшие в его душе с тех пор, как он в Неаполе, ощущение простора и счастья, сегодня его не радовали. По мраморным ступеням гостеприимного дома дель Туфо тяжко подыматься. В прекрасной комнате, отведенной ему, тяжко дышать. К обеду он не вышел, а когда Марио дель Туфо, встревоженный, проведал его, Кампанелла рассказал, как его не пустили в библиотеку, как не дали обратиться с просьбой к настоятелю, сколь странные речи прозвучали при этом.

На спокойного, сдержанного Марио дель Туфо рассказ гостя произвел неожиданно сильное впечатление. Он помрачнел и попросил Кампанеллу вспомнить все книги, какие он читал последнее время в библиотеке, что говорил о них и кто при этом присутствовал.

— Разве я могу вспомнить все, что я читал, и все, что я сказал! Да и кому до этого дело! — вскричал Кампанелла.

Марио дель Туфо ответил:

— Мне не нравятся сказанные вам слова: «Библиотеки — дома божьи!» Вряд ли монах-библиотекарь сказал это от себя. Он это вслед за кем-то повторил. Библиотека — божий дом. Мы запрещаем тебе входить в библиотеку, как в божий дом. Дабы ты своим присутствием не осквернил его. Кампанелла, вас готовятся обвинить в ереси! Будьте осторожны. Умоляю вас, будьте осторожны!

— Я уже давно ношу монашеское облачение и исполняю обеты, которые дал. Так, как я их понимаю. Я — «тот, кто ходит непорочно и делает правду, и говорит истину в сердце своем», как сказано в книге псалмов.

— «Как я их понимаю»! Одних этих слов достаточно для тяжких обвинений. Я постараюсь узнать, что стряслось. Вас прошу не выходить из дома. В этих стенах вам ничего не грозит. Надеюсь, что вам ничего не грозит в этих стенах, — сам себя поправил дель Туфо.

Эта поправка сильнее всего показала Кампанелле, как встревожен хозяин. Надо оставить дом дель Туфо, дабы не навлечь на благодетеля беду. Но он отбросил эту мысль и пообещал никуда не выходить. Работать можно и здесь.

Наутро страхи хозяина показались ему преувеличенными. Он пойдет еще раз в библиотеку и потолкует с библиотекарем. Не добьется ничего у него, заставит настоятеля, чтобы тот его выслушал. Не может настоятель отказать ему в беседе. Они оба доминиканцы. Томмазо отправился в монастырь Сан-Доменико Маджоре. Шел по улице, погруженный в свои мысли. Он не сразу понял, почему все вокруг опустело. Кто эти люди в черных плащах и с оружием, которые вдруг обступили его? Кто смеет грубо хватать человека в святом облачении?