Владимир Волкович - Хмель-злодей

Максим Кривонос, опьянённый резнёй в Немирове, строил дальнейшие планы по захвату городов, где можно было поживиться. Через несколько дней, когда казаки и горожане насытились кровью и убийствами в городе, приехал Кривонос к Ганже.

— Пора двигаться дальше, брат мой, люди мои волнуются, требуют крови и денег.

— Я не могу идти с тобой, меня призывает батька, он собирает силы против поляков.

— Жаль, брат, мы хорошо пощипали с тобой жидовину, да и добра добыли много.

— Я, если ты захочешь, оставлю тебе сотню казаков, в воинском деле искушённых, они и твоих людей обучат.

— Это было бы хорошо. Большинство моих привыкли только косы да мотыги в руках держать.

— А куда ты нацелился идти?

— На Тульчин, там хоть и крепость сильная, да евреев много пришло, там и богатства много.

— Ну, в добрый час, — казацкий полковник и восставший холоп обнялись и разъехались, чтобы не встретиться больше никогда.

В роскошном особняке князя Четвертинского, расположенном посреди Тульчинской крепости, собралось невиданное количество народа. В большой зале за столом и вдоль стен сидел и стоял разномастный люд. Здесь можно было увидеть польских жолнёров, кичащихся своей выучкой, седобородых еврейских раввинов, каких-то молодых людей с оружием, почтенных шляхтичей — отцов семейств.

Первым, перекрывая сдержанный гул голосов, заговорил хозяин дома:

— Господа евреи, панове! Мы собрались для того, чтобы договориться о совместных усилиях против казаков и холопов, которые не сегодня-завтра будут здесь.

Князь говорил сидя, его огромный живот и вся его комплекция не позволяли долго стоять, большая голова на толстой и жирной шее медленно поворачивалась из стороны в сторону, обозревая находившихся в зале людей.

— Польских жолнёров всего шестьсот человек да еврейских вооружённых людей несколько сотен. А беженцев сейчас в крепости уже пять тысяч. К нам двигается огромное войско, и только общими усилиями и стойкостью мы сможем поразить неприятеля.

Князь вытер большим платком лоснящееся лицо и просвечивающую сквозь редкие волосы на голове лысину.

После него слово взял гаон, славящийся своей мудростью и знанием Святого писания, рабби Аарон:

— Ясновельможный князь, панове, евреи! Мы заключаем между собой священный союз, чтобы быть вместе, помогать друг другу в битве с озверевшим врагом. В этот грозный час мы должны оставить наши прежние претензии друг к другу, непонимание и нетерпимость. Мы клянёмся не изменять друг другу и защитить наши семьи и нашу честь. Одобряете ли вы такой союз?

Гул одобрительных голосов был ответом гаону.

— Тогда мы должны скрепить его своими подписями.

Рабби Аарон махнул кому-то рукой, и сейчас же на стол перед князем Четвертинским лёг лист бумаги с текстом священного союза. Он пробежал его глазами, потом зачитал вслух и, не услышав вопросов и возражений, подписал. То же самое сделал и рабби Аарон.

Вместе возвращались с собрания гаон и Давид. Давиду, несмотря на молодость, было поручено возглавить еврейский вооружённый отряд.

— Ну, я пойду к своим, нужно ещё многое успеть сделать, люди у меня хоть и храбрые, но воинскому делу не все обучены, — произнёс Давид.

— Иди. На Господа нашего да на вас возлагаем мы надежду!

Огромное войско численностью в двадцать тысяч холопов двигалось к Тульчину. По дороге к нему присоединялись жители окрестных сёл, и оно быстро возрастало в числе.

Придя под стены крепости, холопы и казацкая сотня, в которой находился Михаил и Сашка, бросились на штурм. Но евреи и польские солдаты поражали их из ружей и луков. Пальба и свист стрел заглушали всё. И отступили холопы от крепости. Численность их, меж тем увеличивалась, много народа стекалось из окрестностей, но были это простые крестьяне, которые только своей массой и дикими криками пытались вызвать смятение в рядах защитников.

И вновь, собравшись с силами, на второй день бросились холопы на штурм. Казацкая сотня затерялась в этом море людей, но понеся большие потери, отступили. Тогда из крепости вырвалась конница, а за ней — пешие евреи и поляки. Они бросились преследовать бегущих холопов, настигли их и, храбро сражаясь, убили несколько сот человек. Немногочисленная конница, которую возглавил Давид, рассеяла казаков, и они затерялись в бегущей толпе холопов. Давид орудовал саблей, которая беспощадно рубила бегущих, чувствуя сильную и опытную руку хозяина. Кровью была забрызгана лошадь, в крови был и сам Давид.

Вот он настиг казака, который не смог повернуться к противнику в густой толпе людей. P-раз, и голова конника слетела с плеч. Вот и второй. Давид взмахнул саблей, и в этот момент казак обернулся. Боже, это был тот самый, что отпустил его недавно. И казак узнал его. Сабля рассекла воздух, но в последнюю секунду Давид изменил её направление. Удар пришёлся по крупу лошади, и та упала, сначала на колени, а потом завалилась на бок. В горячке боя Давид не успел рассмотреть дальнейшего, смертельная схватка требовала всех сил и внимания. Так закончился второй день битвы.

— Ну, что удержим крепость? — спросил вечером гаон у Давида.

— Удержим, несомненно. Припасов у нас много, им не взять крепость.

На третий день холопское войско, пополнившись людьми из окрестных сёл, вновь пошло на штурм. Они использовали тяжелый таран с железным остриём, который должен был разрушить стену. Страх закрался в души обороняющихся, когда они увидели огромную массу народа, от которого черно было окрест. Но Давид, перебегая вдоль цепочки своих воинов на стенах крепости, подбадривал каждого. С громкими криками и воплями, как было принято у казаков и холопов, начался штурм. Гулко бил таран, долбивший стену, падали холопы, как трава, под пулями и стрелами, но, сменяя павших, другие заступали на их место. И кончился этот день, и вновь отступили нападавшие, не добившись успеха.

Сашка растирал ногу Михаила, придавленную упавшей лошадью.

— Похоже, вывих или растяжение, придётся денька три полежать, хорошо отделался, тот парень мог и не промазать.

Во время боя Сашка видел, что друг в беде, энергичный воин из крепости убьёт его, но пробиться сквозь густую толпу смог только тогда, когда Михаил уже упал вместе с лошадью, и ему требовалась помощь, чтобы подняться.

— Тот парень не промазал.

— Что?

— Это как раз был тот еврей, который твоего коня угнал, и которого я отпустил.

Сашка покачал головой и в задумчивости поскреб затылок.

— Ну, дела, теперь вы с ним как бы повязаны, — заключил он.

— Выходит так, — помолчав, ответил Михаил.

Максим Кривонос, поняв, что дело затягивается, и крепость просто так взять не удастся, пошёл на хитрость. Зная о непростых отношениях между евреями и поляками, он решил сыграть на естественном страхе небольшого отряда поляков перед многотысячной толпой восставших.