Владимир Волкович - Хмель-злодей

— Наше православное духовенство поручило нам спасти ваши заблудшие души и вернуть в лоно истинной веры. Разве вы ещё верите в Бога, который не спасает вас от смерти и в грозный час не внемлет вашим молитвам? Видите, ваш Бог отвернулся от вас, так измените ему и вы, и тогда станете господами, — внимательно слушали его люди — убеленные сединами старцы и подростки, юноши и девушки. А сотник продолжил:

— Прислушайтесь, ваш Бог молчит. Мы вас грабим и убиваем, а он и не думает спасать. Те, кто изменил ему, остались целы и невредимы. Если вы будете цепляться за свою веру, вы все умрёте, как умерли ваши братья, на Украине, на Волыни, в Литве. Мы убили там сотни тысяч таких же, как вы, и никого не оставили в живых. Где же обещание вашего Бога, что он не нарушит завета, заключённого с вами?

Ничего не ответили люди, и тогда вышел казак по имени Мефодий с большим золотым крестом и в сутане под свиткой казацкой:

— Вы знаете, что будете удушены и зарезаны, как искупительная жертва вашему Господу, так безжалостно проливающему вашу кровь. Не лучше ли обратиться в нашу сторону, принять наши священные изображения и кресты, и соединиться в одно племя с нами? Тогда вы станете свободными, жизнь ваша — безопасна, и все имущество возвратится к вам. Доколе вы будете уподобляться самоубийцам, не желая принять нашу веру? Вы сами повинны в пролитии своей крови, сами даёте повод к тому, чтобы вас убивали, резали и беспрестанно приносили в жертву.

Раввин Элиэзер дождался, пока казак в облачении попа закончит, и ответил ему:

— Вы напрасно мешкаете и не убиваете нас. Ведь мы не послушаем вас, и творение рук человеческих мы не назовем Господом. Господь Бог наш един на земле и на небесах, и Он спасет нас, а вы являетесь только Его посланцами. Да будет благословен Господь, разящий нас. Ведь Господь взыскивает с нас долги руками таких грешников, как вы, наших врагов и неприятелей. Если вы не убьете нас, у небес найдётся достаточно посланцев. Разве мало их у Господа? И, если вы — меч Господень — готовы и вооружены, вершите свое дело.

Потом повернулся к народу и воскликнул:

— Братья! Станем же подобными тем нашим братьям, которые отдали жизнь за святость имени. И смертью своею заслужим вечную жизнь, — и уже обращаясь к казакам, — отдаю себя на смерть, злодеи!

Казаки схватили раввина и стали рубить ему руки, сначала пальцы, потом кисти, а потом и по плечи, а он, презрев боль, продолжал увещевать народ, пока не потерял сознание. Видя стойкость и мужество человека, испытывающего страшные мучения, люди попросили друг у друга прощения и закричали казакам:

— Свершайте своё грязное дело, поступайте с нами, как хотите, но мы не примем вашей веры, злодеи православные!

Казаки стали избивать людей палками, чтобы они не сразу приняли смерть, а корчились от мук и нестерпимой боли.

Истерзанные трупы были свалены в кучи, их не предали земле, и они стали добычей собак и свиней.

Насильственная христианизация — самый тяжкий грех христианства, в том числе и российского православия. Вместо благословения насилие это родило лишь проклятия на русской земле великой. Свыше 350 лет прошло с той поры, но не принесла покаяния русская православная церковь — главный виновник тех трагических и страшных событий.

Современные предстоятели, лидеры всех православных церквей России, Украины и Белоруссии, считающие себя правопреемниками Русской Православной Церкви бывшей Российской Империи, все православные священнослужители, давно должны были бы искренне покаяться перед Богом и людьми. Покаяться за все те злодеяния, за убийство сотен тысяч евреев, за насильственное обращение в православие под угрозой смерти. И не только за Хмельнитчину, но и за всё насилие, совершённое в течение тысячи лет православия. [25] Архиепископ Тульчинский и Брацлавский Ионафан (Елецких, УПЦ МП) призвал к покаянию за массовый эшноцид евреев времен гетмана Украины Богдана Хмельницкого: «В советскую эпоху эта тема была под запретом. Нет и сейчас её в школьных учебниках. Но об этих малоизвестных черных пятнах украинской истории вопиют к Небу еврейские хроники того смутного времени. Освободительная всенародная война против многовекового польского экономического, национального и религиозного гнета, увы, сопровождалась изощренным пролитием крови сотен тысяч евреев: стариков, отцов, матерей, младенцев и детей. Жить дозволялось только „выкрестам“ — иудеям, принявшим под угрозой смерти, православие. Умань, Тульчин, Брацлав, Немиров — лишь малая часть городов, где совершалось массовое истребление наших соотечественников — евреев. Пусть же память об этих невинных жертвах пребудет в вечной памяти Божией! Но сейчас наступило время говорить правду, какой бы горькой она не оказалась: страшную правду о Катыни, о Таллергофе и Освенциме, о Чернобыле и Голодоморе. И нам, потомкам и наследникам украинских казаков, пришла пора вскрыть гнойники антисемитизма в своей далекой тяжкой истории. Пришла пора попросить прощения за массовый этноцид перед еврейским народом — потомками тех, кто был незаконно лишен жизни на нашей земле, просить прощения для нашего же очищения, дабы подобное никогда больше не повторилось».

ПОКАЙТЕСЬ!

За десятки малых народов, населявших когда-то обширную российскую равнину с юга до севера, и исчезнувших с лица земли, ассимилированных православными завоевателями.

ПОКАЙТЕСЬ!

За Господа нашего Иисуса Христа, который нигде и никогда не призывал убивать мирных людей: детей, женщин, стариков, чтобы в него поверили. За осквернение памяти Сына человеческого и Сына Божьего, за искажение и забвение проповедей его: «Возлюби ближнего своего, как самого себя».

ПОКАЙТЕСЬ!

Снимите с душ миллионов верующих тяжкий грех убийства за веру.

Покайтесь!

Да простит вас Господь!

Крик, шум, перебранка.

На Маршалковской улице в центре Варшавы столкнулись два экипажа. Карета чёрная с золотой отделкой, с фамильным гербом на фронтоне, с плотно закрытым бархатной шторой окном. И обычный городской экипаж с пьяным извозчиком на облучке, который за пару злотых может довезти желающего в любой конец растущего города.

Одетый в богатый кафтан возница тыкал извозчику под нос кулак с зажатой в нём плетью, осыпая его бранью. Извозчик вяло оправдывался.

Из городского экипажа спустился моложавый еврей в длинной чёрной одежде и шляпе, седая борода его была аккуратно пострижена, руку оттягивал увесистый саквояж. Он достал из кармана деньги и направился к извозчику, явно собираясь расплатиться и продолжить свой дальнейший путь пешком.

Шторку в богатом экипаже отдёрнули, и в окне показалось недовольное мужское лицо. Еврей снял шляпу и поклонился владельцу кареты, показывая, что он сожалеет о случившемся. Мужчина, сидящий в карете, кивнул, пристально рассматривая его сквозь стекло. Еврей повернулся и бодро зашагал вверх по улице. Но прошёл он всего несколько десятков шагов, как его догнал запыхавшийся возница: