Станислав Десятсков - Персонных дел мастер

— Ладно, шельмец, выходи из своего убежища! — уже более благодушно сказал король, погружаясь в удобное кресло хозяина.— Докладывай нам о своих неудачах, а засим собирай вещички. Тебя снова ждет Кенигштейн!

— О, ваше величество! Помилуйте бедного Иоганна! — Бётгер выскользнул из-за скелета,— Золота в колбах и впрямь нет, мой король, но явилось нечто лучше золота!

— Уж не этот ли бочонок? — Король узрел-таки предательский бочонок,— Якоб! — загремел королевский бас,— Вели послать за гренадерами!

— О, ваше величество, подождите, только не Кенигштейн! — Бётгер театрально упал на колени перед Августом и протянул ему фаянсовую миску,— Вот она, эта смесь, над коей я бьюсь в последнее время!

— Что это? — Август недоверчиво помял пальцами вязкую смесь,— Глина! Оконная замазка, шельмец?!

— Сир! — Бётгер горделиво поднялся с колен,— Вы меня принимаете не за того человека, сир! Замазка? Ха! В руках у вас фарфор, государь!

Что! — в один голос воскликнули Август и подскочивший фон Витцум. Им, как и всем в тогдашней Европе, им,но ведомо, что секрет фарфора знают только китайцы и ни один европеец поплатился жизнью в Китае за попытку выведать тот секрет. Фарфоровая посуда, завезенная из Кития, была такой редкостью, что ценилась в Европе превыше золота, и вот теперь какой-то безвестный алхимик вручает этот секрет Саксонии! Было от чего закружиться голове. Фарфор! Это слово, как нежный перезвон фарфоровых чашечек, запело в ушах короля и его первого камергера.

А ты не врешь, шельмец? — вырвалось у Августа, но Бётгер даже ничего не ответил королю. И уже но одному этому Август понял: нет, не врет!

— Как же тебе это удалось? — спрашивал тем временем фон Витцум.

Бётгер пожал плечами и ответил не без гордости:

— Удалось, потому что, занимаясь алхимией, я стал настоящим химиком!

— Фарфор, Якоб, фарфор, Иоганн!— Август подхватил бочонок своей мощной дланью, выбил затычку, и марсала хлынула в колбы и реторты.

— За твой успех, Бётгер, за нашу удачу, Якоб! Да понимаешь ли ты, что такое фарфор, химик? Ведь это полото, чистое золото! Сама фортуна дала его мне. Мы построим мастерские, скажем, в Мейсене. А, Якоб? И золотой дождь хлынет вот в эти ладони!— Август внимательно посмотрел на свои руки.

— Но до производства еще далеко, ваше величество,— осмелился прервать королевские восторги Бётгер.— Потребны еще подтверждающие опыты!

— И делай, делай свои опыты, Бётгер. Денег для них не пожалею!

— Но где мы сейчас возьмем деньги, сир?— Фон Витцум жалобно всплеснул руками.

— А вот где, Якоб!—Король внезапно сорвал парик со своего камергера, — Я наложу налог на парики, черт подери! Царь Петр обложил налогом бороды, я же ввожу налог на парики. Если мои дворяне и бюргеры хотят украшать ими свои лысые головы — пусть щеголи платят в казну, фон Витцум!

— Какая прозорливость, сир, какая смелая мысль! — воскликнул камергер.— Но чтобы собрать сей налог, потребно время. И, кроме того, у добрых бюргеров должны быть полные кошельки. А пока шведы грабят Саксонию и кошельки пусты, я боюсь, все саксонцы будут скорее носить природные волосы, чем платить новый королевский налог!

—-Ив самом деле, Витцум, для налога потребно время, а деньги нужны немедля!

— И не только на опыты с фарфором, но и на празднества княгини Козель...— как бы дополнил мысль своего повелителя фон Витцум, вспомнивший, что княгиня готовит грандиозный прием для шведского короля и герцога Мальборо.

— Деньги, деньги, опять эти чертовы деньги!— Август выпил полную склянку марсалы и запустил ею в скелет. Раздался звон стекла, и показалось, что звякнули зубы скелета. Громко замяукал и метнулся к дверям черный кот Марциус.

Вдруг Бётгер зажег свечи в большом медном подсвечнике, и теплый желтый свет залил подземелье. Иоганн Фридрих снова превратился в доброго и веселого малого.

— Зачем горевать о деньгах, сир, если они рядом!— воскликнул он и постучал в небольшую потайную дверцу, ведущую в кладовую алхимика. Оттуда послышалось оглушительное чиханье, дверца распахнулась, и перед Августом и его камергером предстал князь Сонцев, голубой кафтан коего был весь осыпан каким-то белым порошком. «Апчхи!» — надрывно чихал Сонцев, надышавшийся пылью разных химических реактивов.

— Дайте ему вина, Якоб!— распорядился Август, полагавший, что добрая кружка марсалы помогает во всех случаях жизни.— А вы, милейший, объясните, как и зачем вы сюда попали.

Выпив марсалы и переведя дух, Сонцев отвесил учтивый поклон королю Августу и сообщил, что должен вручить ему послание от своего повелителя.

— В сем подземелье об этом не узнает ни одна шведская ищейка, государь! —С этими, словами Сонцев протянул королю письмо от царя Петра.

— Значит, свидание инкогнито? Здравая мысль, сударь!— сухо заметил Август, вскрывая царский конверт. Память о наглом поведении этого русского посланца тогда, во Львове, оказывается, прочно сохранилась у Августа.

Однако по мере чтения царского послания обида на Синцова забылась, поскольку выходило, что на сей раз он привез-таки желанную субсидию.

Итак, мой князь, в ваших карманах звонко бренчит талеры?— улыбаясь, спросил Август.

Гульдены, ваше величество, гульдены!— с такой же любезной улыбкой ответил Сонцев,— Вот царский чек на Амстердамский банк, сир.

Возьмите, Витцум!— небрежно бросил Август, вновь вспоминая о своем королевском достоинстве.— И мог что, отпустите завтра из секретных сумм пятьдесят тысяч княгине Козель на предстоящий праздник в Штольпене. А вам спасибо за смелость, князь, и до свидания. Думаю, в Саксонии вам нечего более делать! Благодарность царю Петру я передам через своего личного посланца!

«Боится королек, что шведы проведают о нашей встрече,— думал Сонцев, возвращаясь на свою потайную квартиру по залитым лунным светом мостовым Дрездена.— Но я пока сделал безделицу! Главное — как добиться встречи с новоявленным Александром Македонским и передать Карлу наши мирные пропозиции?»

- Вот мы и снова при деньгах, Якоб!— мурлыкал тем временем Август.— Проследи только, чтобы эти русские быстрее убрались из Дрездена. Не дай бог, об этой субсидии узнает мой шведский кузен. И еще, прикажи-ка для верности все же отправить нашего дражайшего Бетгера в Кенигштейн. Пусть там, в тиши старой крепости, он и завершит свои опыты. Фарфор, фарфор! Я узко слышу перезвон чашечек саксонского фарфора на машем королевском столе. А налог на парики мы введем, обязательно введем, Якоб. Царские субсидии не вечны, а мне еще надобно завершить дворец в Пильнице и строить цвингер. !

— Счастливые мысли, сир.

— Счастливый вечер, мой Якоб. И завершим мы его по-королевски, у вашей турчаночки Фатимы. Прикажи править в оперу, Витцум!