Геннадий Ананьев - Иешуа, сын человеческий

— Иисус! — воскликнула Мария. — Разве можно отказываться от счастья?! Подумай о будущем!

— Но у нас есть средства…

— Да, есть. Только велики ли они? Их хватит, как я говорила тебе, лишь на обустройство и лет на несколько жизни. Но ты же не собираешься так скоро покинуть грешный мир?! Ты же знаешь, я не переживу твоей кончины! И ради моей любви, ради нашей любви, мы должны жить, множа семью нашу, не отступая от заветов Всевышнего, сотворившего мужа и жену единой плотью для размножения.

— Устами женщины глаголет истина. Значит, разногласия наши успешно улажены.

— Не все. Какой необходимостью вызвано решение послать со мной соглядатая?

— Не соглядатая, а посланца нашего братства к магарадже Кашмира. Размысли: появился в его владении проповедник со словом о Едином Боге да еще о Царстве Божьем на земле для всех. Царю тут же станет об этом известно, и как он, многобожник, блюститель кастового уклада жизни подданных, это воспримет? А если еще предположить, что он считает жизнь своих подданных райской благодаря мудрому его правлению, можно представать его гнев. Не миновать тогда тебе, Великий Посвященный, темницы. В лучшем случае. Исключить это мы и направляем с тобой одного из наших братьев с посланием Главы Братства к магарадже Кашмира Шелевахиму. Это послание откроет тебе двери Кашмира как Великому Посвященному, как Мессии.

— У меня уже была пара слуг из вашего братства.

— Она выполняла решение Собора, кара за неисполнение которого — смерть. Функция нового твоего спутника — правдивое слово о тебе. Слово почтения и славы. Вот теперь, как я понял, у тебя больше, Великий Мудрый, нет никаких сомнений?

— Разве я могу не верить тебе, мой уважаемый наставник? Ни одно слово из уст твоих никогда не было неправдой.

Дальше ужин, к обоюдному спокойствию гостя и хозяев, пошел в уютной беспечности, с пустопорожними разговорами для всех весьма приятными.

А ночь, почти до самого рассвета, прошла у Марии с Иисусом в мечтаниях о скором конце их злоключений и о полном семейном покое в отведенные для них годы жизни. Долгие, как они надеялись, годы.

Проснулись они, однако, не поздно, и тут же их удивил доклад служанки:

— Вашего пробуждения ждут ведущий караван и купцы. Я подала им чай.

Поспешно одевшись и омыв лицо свое, Иисус вышел к гостям, и те при его появлении поднялись с подушек, на которых возлежали, склонив головы. Правые руки они почтительно прижимали к сердцам своим.

Иисус почувствовал угрызение совести, что ни они с Марией посетили караван, чтобы представиться купцам и главе каравана, а наоборот, те почтили его своим приходом, хотя, если проникнуть поглубже в его чувство, то можно сказать, что он был весьма доволен вот таким началом длинного, в несколько месяцев, путешествия.

Иисус тоже склонил голову и приложил руку к сердцу. Поприветствовать же гостей добрым словом он не успел — его опередил старший из купцов, седоволосый, с благородной осанкой.

— Мы рады быть твоими спутниками Иисус Месх.

— Ты прав, почтенный, назвав меня Мессией, но ты обмолвился: не вы мои спутники, а я с женой своей — ваш спутник, рассчитывающий на благосклонность вашу.

— Оставим в покое лишнюю скромность, — мягко возразил купец и добавил: — За пиалой чая обсудим наш совместный путь.

Точного дня отъезда гости не смогли назвать. Через неделю ли, через месяц — как завершится меновой торг. Короче, все зависит от везения. А путь такой: к Гирканскому морю, оттуда, через Гирканские ворота к массагетам и по долине Окса (Сырдарья) в Бактрию. Выход на Инд у города Лорна. Далее вверх по Инду до слияния Инда с Тримабом. За устьем Тримаба — переправа. Вверх по Тримабу — до устья Джаламы и по ее долине до Сринагара.

— Это путь Александра Македонского, — невольно вырвалось у Иисуса. — Там, где-то в Междуречье, он разбил индийского царя Пора и стал царем царей, завоевав весь мир.

— Да, мы ходим путем великого Александра, — с явной гордостью воскликнул караван-баши, — и путь этот указал нам вот он, — ладонь в сторону седовласого купца, — род которого идет от оставленных Александром в Кашмире раненых воинов.

«Вот он, один из заблудших, — с горечью определил Иисус, — в одежде индуса, ничем не отличающийся от остальных купцов. Вот к таким я понесу слово Единого, слово Отца Небесного».

А мысль услужливо уже подсказывала познанное от наставников из тайного центра ессеев: Александр стал непобедимым оттого, что покоренный словом пророка Иеремии, первосвященника у народа избранного, вошел в Храм Господен в Иерусалиме, чтобы поклониться Святая Святых и принять веру в Бога Авраама, Исаака, Иосифа, в Господа Моисея. Веру в Единого, Великого Творца Всего Сущего. Иисус тут же определил обратить проповедь свою к седовласому.

— Александр перед великим походом принял веру в Единого Бога, который небо и землю сотворил и все видимое и невидимое. Уверовал в Бога поистине Великого, и в походе, призывая Саваофа-Яхве, мышцей его разил врагов. А победив, оставлял в тех странах верующих в Единого из народа избранного. Александр не отступил от веры в Господа нашего Саваофа-Яхве до конца дней своих и никогда не расставался с подаренными ему первосвященником Иеремией камнем лихтинским, на котором написано имя бога Саваофа, мечом Голиафа, идолопоклонника, которого убил пророк и царь Израиля Давид, со шлемом Самсона и копьем Самсоновым, которому никакое копье не могло противостоять, со щитом из металла анта, который разбить не могло никакое железо. Щит этот прежде держал Атан, сын Сеула, пророка и царя Израиля. Вооруженный божественным оружием и неся в сердце Единого, Александр побеждал во всех сражениях.

— Все так, — кивнул седовласый, — но велик ли бог, не уберегший горячо верившего в него от лютой смерти? Даже первосвященник Иеремия не поверил в возможную благодарность Саваофа-Яхве своему верному рабу, предсказав Александру, когда провожал его: «Не увидишь больше, Александр, земли своей».

По поводу этого пророчества Иисус размышлял не единожды, и всякий раз появлялся у него кощунственный, как он считал, вывод: сделал дело — стал лишним. Но не для Отца Небесного, а для стоящих у власти. Они, скорее всего, испугались его славы, которая затмила их величие. Сейчас те мысли вновь всплыли, наполнившись совершенно новым предположением; он, Иисус, тоже стал лишним и никогда больше не вернется в родную землю, в Землю обетованную, и не символично ли то, что путь его в изгнание идет по стопам Александра. Но сейчас они Иисусу были ни к чему, к ним он еще не единожды вернется, теперь же ему нужно достойно ответить седовласому, и ответ должен прозвучать значительно, иначе — поражение. Нужное, однако, пока не находилось. Пауза затягивалась. Выручил Иисуса караван-баши, жестко высказав свое требование.