Владимир Прасолов - Вангол

Его никто просто не слышал, потому как слышать никто не хотел.

— Если не заткнёшься, добавим, — рявкнул кто-то из игроков.

Снаружи слышался шум работ, через два часа путь был восстановлен и поезд тронулся.

— Почему они нас так? — спросил Колька.

— Разберутся, чё там, время военное, — ответил Костя.

— Ага, разберутся, ты видишь, как они разбираются, ни за что ни про что по зубам!

— Ладно, чё теперь, привезут, всё объясним, разберутся, — твёрдо и уверенно ответил Костя.

Разбирались с ними действительно недолго. Отсидев сутки в тесной удушливой камере, переполненной настолько, что в ней и сидеть-то было невмоготу, они были вызваны на допрос.

— Ну что, голубчики, попались? — ехидно спросил их следователь, вальяжно прохаживаясь по тесному кабинету, у дверей которого стояли Костя и Николай. — Диверсанты хреновы!

Костя хотел что-то сказать, но не успел открыть рта.

— Вот вам бумага, все свои данные и объяснение, что с вами произошло. Садитесь, пишите! Десять минут вам на всё про всё. Ясно?

— Ясно, — хором ответили парни и кинулись к столу, на зелёном сукне которого лежала бумага и ручки.

— Ваше счастье. Настоящие диверсанты обнаружены и убиты при задержании, под колхозников эвакуированных маскировались, сволочи.

Часа через два их из рук в руки передали лейтенанту — особисту из проходящего эшелона.

— Что носы повесили? — спросил их лейтенант, когда эшелон тронулся.

— Дак ехали на фронт, воевать, а теперь чё? На восток едем, в лагеря, что ли? — вопросом на вопрос ответил Николай.

— Ага, в лагеря, угадал, только в военные. Считайте, повезло вам. От своей части, так сказать, вы отстали, хотели вас определить на переформировку в стрелковый полк, да я тут, на ваше счастье, оказался. А мне сибиряки нужны, ясно?

— Ничего нам пока не ясно, товарищ лейтенант, — сказал Костя. — Куда нас везёте, в какие военные лагеря, для чего?

— Настоящих диверсантов из вас делать будем, разведчиков, ясно? — ответил, широко улыбаясь, лейтенант. Не обращая внимания на изумлённо радостные лица парней, лейтенант добавил: — Пошарьте там, на полке, одежда должна быть, а то вы в своём белье всё начальство распугаете.

Через полчаса переодетые и умытые Костя и Николай пили горячий чай и рассказывали лейтенанту о своих злоключениях, начиная с прыжка из вагона.

— Да, мужики, время военное, могли вас шлёпнуть запросто. Без документов, задержаны в районе совершения диверсии. Так что другой раз умней надо быть, из вагона сигать надо с документами, — с серьёзным лицом сказал лейтенант, и через секунду все расхохотались.

Ночью на небольшой станции они сошли. Грузовик, в кузове которого они часа два тряслись, довёз их до забора с колючей проволокой и остановился.

— Всё, мужики, приехали, — бодро сказал лейтенант и выпрыгнул на землю. — Следуйте за мной.

— Что за люди, Селивёрстов? — спросил лейтенанта высокий стройный капитан на КПП.

— Пополнение привёз, сибиряки, выжили при крушении эшелона с их частью. Одни они и уцелели.

Капитан внимательно посмотрел на прибывших:

— Значит, все погибли?

— Так точно, товарищ капитан. Мы по берегу до утра искали, думали, может, кто выплывет.

— Давай их, Селивёрстов, в расположение, в спецотряд. Утром разберёмся.

— Есть, товарищ капитан.

Москва встретила Остапа и Василя нескончаемыми проверками документов, которые они успешно преодолевали. Как только Остап начинал рассказывать, что они были в прифронтовой полосе, куда «доставили» овощи нашим войскам, патрульные, раскрыв рты, слушали и верили Остаповым басням, уже не вчитываясь в накладные. А Остап умел рассказывать так, что ему верили. Никто толком не знал, что происходит там, куда уходили и уходили войска и откуда сплошным потоком шли эшелоны с ранеными и эвакуированными. Радио передавало бодрые сводки о боях и временно оставленных врагу посёлках и городах. Раненые говорили совсем другое, но это другое они говорили шёпотом между собой. По городу ходили слухи о том, что немцы уже захватили пол-Украины и всю Прибалтику, что танки идут по Старой Смоленской дороге на Москву, а наши войска разбиты и сотни тысяч солдат пленены. Ужас войны ещё не дошёл до глубин огромного города, но страх тёмными переулками вползал и проникал в него. Несколько недель Остап не показывался на люди, Василь ночами куда-то уходил и приходил под утро с продуктами. Уносил он и какие-то малявы по адресам, которые давал ему Остап, однако только оставлял их адресатам и молча уходил, не вступая в разговоры и не отвечая на вопросы тех, кому отдавал записки. Остап читал архив Битца, сотни, тысячи имён, доносов и расписок делали его всесильным. Он «прорабатывал» тех, кто из этих людей находился в Москве. А их оказалось немало. Многие покупали свою жизнь и свободу, губя судьбы других, причём некоторые из них оказывались в настоящее время в весьма полезных для Остапа местах. Он уже разработал план действий, обеспечивавший ему быстрый приход к власти в воровском мире, как неожиданно наткнулся на небольшую запись, в корне перевернувшую все его замыслы. Она датировалась двадцать восьмым годом и была сделана в одном из концентрационных лагерей где-то в Поволжье. В ней говорилось о том, что секретный агент Хмурый подслушал разговор между двумя заключёнными. Те говорили о том, что в одном из бараков содержится бывший капитан царской армии, он сумасшедший и всегда молчит как немой. Но однажды с воли кому-то передали спирт, дали и ему выпить. Он, пьяный, как в бреду рассказывал, что в тайге, за Бай калом, в пещере, укрыты огромные ценности, золото и серебро, но никто не сможет оттуда их взять. Этот клад охраняет лошадиная голова, стоящая на берегу реки недалеко от пещеры. Пещера лишает рассудка и убивает всех, кто войдёт в неё. Битц, в своё время получивший данный донос, не обратил на него внимания, приняв рассказ капитана за бред сумасшедшего. Он так и черкнул на полях: «Бред». Остап же, читая записи, вдруг ясно вспомнил тот случай на реке, когда он внезапно был испуган огромной чёрной лошадиной головой, как изваяние из преисподней вдруг появившейся над ним, проплывающим в лодке. Он всем своим нутром почувствовал, что рассказ «сумасшедшего» белого офицера о сокровищах — правда. С этого дня его цель изменилась. Он всегда понимал, что власть, к которой он так стремился, могут дать деньги. Но иметь власть в этой стране он мог только среди воров. Другой участи у него быть не может. То, о чём говорилось в записке, могло сделать его власть безграничной не только среди воров в этой стране. Он должен найти эту пещеру и завладеть всем.

Вот тогда он просто уедет из этой страны туда, где золото откроет ему двери в любой мир. Поэтому он не выходил из своего убежища, ни с кем не встречался. Он продумывал и просчитывал то, как он может вернуться в те края и взять то, что его ждёт в тайге. Он был уверен, что никто не знает о его замыслах. Тайна, к которой он прикоснулся, ещё не раскрыта никем. Он торопился, зная, что попасть туда необходимо летом, а оно в Забайкалье короткое. Единственный человек, которому Остап доверял, был Василь. Проверенный в деле и надёжный бандит. Однако даже ему о цели предстоящей поездки Остап всей правды не сказал. Василь знал лишь, что в Забайкалье, в тайге, в какой-то пещере у Остапа припрятано золото, вынесенное им при побеге из лагеря и которое сейчас нужно забрать. Война, деньги быстро теряли цену, а золото…