Кен Фоллетт - Гибель гигантов

— В убеждениях Ленина нет никаких сомнений, — сказал он отцу за кофе. — Он говорит, что они избавились от царя как символа угнетения, но общественный уклад остался прежним. Рабочие не смогли взять власть, всем по-прежнему руководит буржуазия. В довершение всего, Ленин по какой-то причине ненавидит лично Керенского.

— Но сможет ли он свергнуть Временное правительство?

Вальтер беспомощно развел руками.

— Это человек очень умный, целеустремленный, прирожденный лидер, и он не занимается вообще ничем, кроме работы. Но большевики — лишь одна маленькая политическая партия. Таких партий дюжина или больше, и все рвутся к власти, так что невозможно предсказать, кто победит.

— И все наши усилия могут окончиться ничем?

— Если мы не предпримем кое-каких действий, чтобы помочь большевикам победить.

— Например?

Вальтер сделал глубокий вдох.

— Дадим им денег.

— Что?! — Отто пришел в ярость. — Чтобы правительство Германии давало деньги революционерам?!

— Я предлагаю на первое время дать сто тысяч рублей, — спокойно сказал Вальтер, — если ты сможешь их достать.

— Кайзер никогда на это не пойдет!

— А ему обязательно об этом знать? Нам хватило бы и разрешения Циммермана.

— Он не даст такого разрешения!

— Ты уверен?

Отто замолчал и долго смотрел на Вальтера. Наконец сказал:

— Я спрошу.

Русские наконец выехали из Германии. На берегу, в Засснице, они купили билеты на паром «Королева Виктория», который шел через Балтийское море к южной оконечности Швеции. Вальтер поехал с ними. На море было волнение, и все страдали от морской болезни — кроме Ленина, Радека и Зиновьева, которые вели на палубе яростные споры о политике и, казалось, качки не замечали.

Потом ночным поездом они направились в Стокгольм, где бургомистр-социалист пригласил их на завтрак. Вальтер между тем справился в «Гранд-отеле», но письма от Мод почему-то не было.

Он был так огорчен, что ему захотелось броситься в холодную воду залива. Почти за три года это был его единственный шанс получить весточку от жены, и вот — что-то случилось. Получила ли она вообще его письмо?

Его терзали страшные догадки. Любит ли она его? Может, забыла? Может, в ее жизни появился другой мужчина? Он не знал, что и думать.

Радек и хорошо одетые шведские социалисты повели Ленина, чуть ли не против его воли, в отдел мужской одежды универмага. Ему купили пальто с бархатным воротником и новую шляпу. Теперь, сказал Радек, он хотя бы одет как человек, который может вести за собой народ.

Вечером, когда стемнело, русские отправились на вокзал, чтобы сесть на поезд, идущий в Финляндию. Здесь Вальтер расставался с их группой, но отправился на вокзал их проводить. До отхода поезда ему удалось поговорить с Лениным наедине.

Они вошли в купе. Светила тусклая электрическая лампочка, лысина Ленина слабо поблескивала. Вальтер нервничал. Нужно было все сделать правильно. Ни просить, ни уговаривать Ленина не имело смысла. И тем более не стоило пытаться угрожать. Его могла убедить лишь холодная логика.

Вальтер продумал свою речь заранее.

— Правительство Германии помогает вам вернуться домой, — начал он. — Вы понимаете, что не из расположения к вам…

— Вы делаете это, потому что считаете, что России это принесет вред! — перебивая, на беглом немецком отрезал Ленин. Вальтер не стал спорить.

— Но все же вы приняли нашу помощь.

— Ради революции! Это единственный критерий хорошего и дурного.

— Я был уверен, что вы так скажете, — и Вальтер с глухим стуком поставил на пол вагона принесенный им тяжелый чемодан. — Это чемодан с двойным дном, там вы найдете сто тысяч рублей в монетах и купюрах.

— Что?! — обычно Ленина, казалось, ничто не могло вывести из равновесия, но сейчас он был ошарашен. — Зачем?! Это что, подкуп? — возмущенно сказал он.

— Разумеется нет, — сказал Вальтер. — Нам незачем вас подкупать. У вас те же цели, что и у нас. Ведь вы призываете свергнуть Временное правительство и прекратить войну.

— Тогда зачем это?

— Чтобы вам было легче агитировать. Чтобы помочь вам распространять ваши взгляды. Мы в их распространении тоже заинтересованы. Мы заинтересованы в том, чтобы между Россией и Германией был мир.

— Чтобы вы могли победить в своей империалистической войне против Франции!

— Как я уже сказал, мы помогаем вам не из хорошего отношения. И странно было бы от нас этого ожидать. Так делается политика, только и всего. В настоящий момент ваши интересы совпадают с нашими.

У Ленина вид был такой же, как когда Радек повел его покупать новую одежду: сама мысль об этом была ему ненавистна, и в то же время он не мог отрицать, что смысл в этом есть.

Вальтер сказал:

— Мы будем давать вам такую же сумму каждый месяц — если, конечно, ваша борьба за мир будет результативной.

Последовало долгое молчание.

— Вы говорите, что единственный критерий хорошего и дурного — поможет ли это революции. В таком случае вам следует взять деньги.

Снаружи, на платформе, прозвучал свисток.

Вальтер встал.

— Я должен идти. Прощайте, и удачи.

Ленин смотрел на чемодан, стоявший на полу, и не отвечал.

Вальтер вышел из купе и сошел с поезда.

Он обернулся и взглянул на окно купе, где ехал Ленин. В глубине души он ожидал, что окно может открыться, и оттуда вылетит его чемодан.

Снова послышался свисток, затем гудок. Вагоны дернулись и поползли, и поезд медленно двинулся от вокзала — увозя Ленина, других русских эмигрантов и деньги.

Вальтер вынул из нагрудного кармана платок и промокнул лоб. Несмотря на холод, пот лил с него ручьями.

Вальтер шел вдоль берега от вокзала к гостинице. Было темно, с Балтийского моря дул холодный ветер. Он мог торжествовать: ведь он дал взятку Ленину! Но, наоборот, чувствовал себя угнетенно. И больше, чем следовало бы, его угнетало молчание Мод. Можно было найти десяток разных причин, почему она не смогла послать ему письмо. Он не должен думать о худшем. Но ведь он сам едва не влюбился в Монику, так почему же с Мод не могло произойти нечто подобное? Он мучился мыслью, что она могла его забыть.

Он решил, что сегодня напьется.

В гостинице его ждала отпечатанная на машинке записка: «Вас просят зайти в номер 201, там Вас ждет сообщение». Он решил, что это чиновник из Министерства иностранных дел. Может, они передумали и решили не поддерживать Ленина. Если так, то они опоздали.

Он поднялся по лестнице и постучал в номер 201.

— Да! — произнес по-немецки приглушенный голос.

— Это Вальтер фон Ульрих.

— Войдите, открыто!

Он вошел и закрыл за собой дверь. В комнате горели свечи.

— У вас для меня сообщение? — спросил он, вглядываясь в полумрак. Из кресла поднялась фигура. Это была женщина, и сидела она к нему спиной, но что-то в ее очертаниях заставило его сердце сжаться. Она обернулась.