Роберт Штильмарк - Пассажир последнего рейса

Именно в эти мучительные для слушателей последние минуты учений пилоты Первой эскадрильи уловили знакомый шум штабной «Индианы» — кроваво-красного мотоциклета, на котором обычно разъезжали адъютант или другие нарочные командира.

Дневальный у палатки, где велись занятия, первым увидел гонца. С пулеметным треском мотоциклет промчался от зеленого летного поля к палатке, поднял из свежих голубых лужиц два буруна брызг и затормозил перед пологом. Водитель приподнялся в седле, удерживая машину промеж длинных ног, обутых в высокие, зашнурованные от подъема до колена коричневые летные сапоги. Он сдвинул на лоб большие очки-консервы в кожаной оправе и скомандовал дневальному:

— Комэска-один Петрова — на выход! Срочно!

Командир Первой эскадрильи выглянул из палатки и по привычке протянул было руку за штабным пакетом. Но адъютант не вручил комэску никакого письма, а выразительно указал на багажник с привязанной к нему тощей и засаленной подушечкой:

— Немедленно в штаб, к командиру!

На протяжении трех километров глинистой дороги комэску Петрову приходилось сосредоточивать все усилия на одном — как бы не потерять равновесия и не «ударить в грязь лицом» в прямом смысле слова. Водить мотоциклет Петров любил, как всякий летчик, но притуляться по-женски за спиною водителя терпеть не мог. За адским треском невозможно было говорить с адъютантом, но по его нервозности, даже по виду спины, согнутой будто под каким-то бременем, комэск понимал, что вести пришли нерадостные.

В бревенчатом домике штаба летчик застал командиров остальных подразделений. Он хотел пойти доложить о прибытии, но сам командир Отряда уже вышел к собравшимся в сопровождении комиссара и начальника штаба. Последний украдкой взглянул на часы — проверил, сколько времени понадобилось, чтобы собрать весь летный комсостав. Адъютант-мотоциклист в забрызганных сапогах развешивал за спиной командира карту-десятиверстку. Подставкой служила школьная доска.

— Обстановка осложнилась, товарищи красные летчики, — сказал командир. — Наш глубокий тыл перестает быть тылом. Отряд наш, как вы знаете, находится в Подмосковье для доукомплектации и тренировки летного состава, но положение на фронтах вынуждает командование ставить перед нами и боевую задачу. Начальник штаба, прочитайте приказ Высшего военного совета РСФСР.

В приказе говорилось, что в Москве и нескольких городах Верхнего Поволжья одновременно вспыхнули контрреволюционные мятежи. Командиру Военного учебно-опытного Отряда предписывалось привести подразделения в боевую готовность и, взаимодействуя с наземными войсками, участвовать в подавлении ярославской группировки противника.

Слово взял комиссар Отряда, высокий плечистый летчик. Он был чисто выбрит, подтянут, не делал никаких замечаний, пока говорили другие. В отряде его считали одним из пионеров русской авиации, знали, что до войны комиссар конспиративно выполнял за границей партийные задания, пользуясь служебными командировками во Францию. Перед началом войны он был арестован, находился в ярославской тюрьме, потерял связь с семьей и разыскивал ее. Говорили еще, что он отказался от крупного штабного поста в революционном Петрограде, чтобы не порывать с летным делом и не отвыкать от штурвала. Глядел комиссар, несмотря на проседь, еще довольно молодо.

— Насчет общей обстановки много толковать не стану. Сами знаете. В Мурманске — англо-французы и американцы ждут подкрепления и пытаются продвинуться на Архангельск, Котлас и Вологду. Пришли они на русский Север как союзники России против Германии, а сейчас превратились в активных интервентов и врагов Республики Советов. На Дальнем Востоке — японцы, высадились совсем недавно. На Украине и на всем нашем Западе — немцы. На Кавказе — белые националисты. На Дону — генералы Краснов и Мамонтов. На Средней Волге — чехословаки; на них глядя, в Сибири и на Урале оживились новые претенденты на власть. Все они — разных оттенков, но преимущественно одной масти — белой. Покамест только у нас, под Москвою, — продолжал комиссар, — да на Верхней Волге было тихо. И вот господа генералы выработали стройный план — перекинуть с Севера от англо-франко-американцев стратегический мост через Верхнюю Волгу на Среднюю, к чехословакам, то есть связать в один фронт англофранцузских интервентов и мятежный чехословацкий легион. К этому плану приурочен, как понимаете, мятеж левых эсеров в Москве и дело в Ярославле. Москва, как спелая груша, должна упасть прямо в руки генералам Антанты.

Комиссар помолчал, обводя взглядом командиров И хотя он лишь повторил то, что они видели перед собой на карте фронтов, слушатели потупились: уж очень невесела картина! Внутри сплошного кольца — еще один синий флажок, чуть не рядом со столицей — в Ярославле!

— Однако, товарищи, красивый генеральский замысел уже терпит крах. Московский мятеж эсеров провалился. Подавлены попытки белогвардейских мятежей в Рыбинске, Костроме, Кинешме, Муроме. Только в Ярославле контрреволюционерам удалось овладеть городом, захватить массу оружия, казнить советских руководителей. Есть сведения о гибели комиссара Семена Нахимсона и председателя губсовета Закгейма. Идут аресты и пытки наших людей. Хозяйничают в Ярославле кадеты, эсеры, меньшевики.

Снова возникла пауза — близко от штаба механики завели мотор, пробуя на малых оборотах. Комиссар прикрыл оконную створку и вернулся к карте.

— Товарищи красные летчики! Недаром в старину говорили: Ярославль-городок — Москвы уголок! Эта старинная формула обязывает. Будем драться за уголок Москвы. Пошлем сводную эскадрилью.

Летчики встрепенулись. Кто назначен? Кому лететь? Стояла полная тишина.

— Командование сводной эскадрильей доверено мне, — закончил комиссар. — Пойду на своем «сопвиче» с летнабом Ильиным. Пилотировать «фарман-тридцатку» будет комэск-один Петров, наблюдателем и фотограмметристом слетает с ним замкомэска-два Крылов ввиду особой важности задания. Для связи прибавим еще «Ньюпор-24», пилот Шатунов. Этот аппарат, как вы знаете, одноместный. Итак, к 18 часам перегнать машины в расположение Первой эскадрильи для проверки готовности к вылету. Предварительно получить на складе динамитные бомбы, по шести пудов на машину! Действуйте, товарищи!

Тем временем начальник штаба Отряда сделал новую пометку на карте и подозвал адъютанта.

— Составьте и вручите шифровальщику телеграмму для передачи в Москву, Высшему военному совету, на имя Бонч-Бруевича М. Д. Пишите: «Командир Отряда выделил эскадрилью из трех самолетов для поддержки наступления на Ярославль. Разведывательный полет с первым бомбометанием назначен на завтрашнее утро. Командование авиагруппой поручено комиссару Отряда красному летчику Шанину».