Юрий Тубольцев - Сципион. Социально-исторический роман. Том 1

Солдаты несколько успокоились, а некоторые даже приободрились и выразили согласие следовать за трибунами. Сципиону они поверили, проконтролировать его слова не представлялось возможным, так как Квинкция уже не было в живых.

Однако, когда Публий среди ночи стал поднимать людей, готовясь к маршу в Канузий, выяснилось, что половина солдат снова скисла под разлагающим действием боли от ран и страха перед неизвестностью. Уговаривать их уже не было времени. Сципион вывел из ворот разношерстный отряд, примерно равноценный одному легиону, и тихо повел его вдоль Ауфида. На противоположном берегу в кромешном мраке рыдало и стонало поле боя. Вопли отчаянья и боли, пронзая ночную черноту, раздирали души солдат.

Натерпевшись немало страха, отряд, тем не менее, достиг Канузия, который уже сто лет сохранял верность Риму. Но в этот раз жители встретили легионеров сдержанно, хотя и открыли ворота перед ними. На римлян уже повеял холод поражения, и они почувствовали себя в Италии, словно в чужой стране. Лишь немногие знатные люди на собственные средства снабдили их продовольствием.

Здесь римляне узнали, что Теренций в самом деле жив, здоров и находится в Венузии. Он вовремя бросил обреченное войско и с пятью десятками всадников удачно бежал с поля боя.

Сципион сказал трибунам, что их задача, едва солдаты восстановят силы, следовать к консулу. Но тут начался разлад среди офицеров. Публий Фурий Фил и Марк Цецилий Метелл — представители золотой римской молодежи — считали Отечество погибшим.

Цецилий Метелл — известный щеголь, любимец женщин всех категорий, поправив левой рукой кучерявую, как у грека, шевелюру, по привычке позируя даже в отсутствие девиц, даже в столь скорбный час, изрек: «Квириты, вы слышите это, чисто латинское, обращение в последний раз. Увы, государство, взрастившее нас, более не существует. Я рыдаю вместе с вами, но у нас осталось одно утешение, а именно то, что мир велик. Рядом море. Через несколько дней мы можем быть уже далеко от этой, проклятой богами, злосчастной земли. Так оставим пепел Италии и обретем отдохновение от неблагодарных трудов в роскошных садах Азии, средь утонченного искусства Эллады, либо в плодороднейшей во всем земном круге долине Нила. О Египет! Величественное царство на фундаменте тысячелетий цивилизации! Вы не бывали в городе Александра Великого? Мне улыбнулось это счастье: когда я был еще ребенком, отец брал меня с собою в путешествие туда по каким-то жреческим делам. Что можно сказать об Александрии? Тут нужен стих Гомера, но не латинская убогая проза. Могу заверить вас: Рим в сравнении с Александрией все равно, что крестьянка-замарашка против царицы! Двинемся в синие дали, друзья, и, может быть, мы еще благословим нынешний рок, толкнувший нас на поиски счастья в большой мир! Ведь и божественный Эней пережил свою Отчизну и в неведомых краях основал собственное государство! Не для того ли боги разрушили примитивный город землепашцев, чтобы произвести на свет десяток Энеев? Выбирайте свои пути, я же отправляюсь к Птолемею!»

У Сципиона трясся его коренастый подбородок, в остальном он выглядел спокойным. Когда смолк голос Цецилия, и настала тишина, исполненная трагического пафоса, Публий нарочито медленно, борясь с собственными эмоциями, встал с каменного сиденья, тяжело посмотрел на окружающих и непривычно резко сказал: «Выбор был сделан прошлой ночью в лагере. Все, кого я вижу здесь, последуют в Венузий. Выбравшие иное и оставшиеся под Каннами, я думаю, именно в этот момент стали рабами африканцев!

Вы говорите, Рим погиб? Нет, ему в лечебных целях боги сделали кровопусканье, удалив гнилую кровь. Теренций жив, тем лучше, ибо остался консул, но Теренции-политики скончались. Это значит, что государство обрело разум и ему недостает лишь мышц. Мышцы — это легионы, и мы вернем их Родине. Не для того я вывел из кошмара бойни десять тысяч, чтобы в одиночку возвратиться в Рим. Половину людей в лагере у меня похитили глупость и страх, но остальных я не отдам.

И ты, Цецилий, и ты, Фурий… Подумать только! Фурий, чье происхожденье восходит к Камиллу! Марку Фурию Камиллу, который дважды спас Отечество, разбив диких галлов и освободив Город — в первый раз, и — во второй, когда вернул из Веий Риму его граждан. Фурий Фил, ты ищешь героев в чужеземье, тогда как в собственном роду имел величайшего из них! Вы вспомнили об Александре, но он, покорив Персию, сам стал азиатом. Так кто же победитель? Но Камилл, подчинив роскошные Вейи, остался римлянином и не позволил другим согражданам унизиться до звания вейянина. Так вот, Цецилий, Фурий, вы последуете за мною и, если станете честными гражданами, я забуду ваш нынешний позор.

Тут говорили об Энее. Но кто из вас способен заглянуть в книгу судеб мира? Я скажу, что прочел там в одну длинную бессонную ночь, когда рядом раздавался ваш сытый храп: не римлянам, а Ганнибалу суждено бежать из поверженного Карфагена и в скитаниях по свету искать не новой Трои, а лишь убежища себе. Но не найти ему земли, согласной приютить его после того, что сделал он два дня назад, ибо наш Вечный Город породит не десяток, а тысячи Энеев, которые в каждой стране заложат основанье Рима, и весь земной круг превратится в Рим!

Вы намереваетесь бежать, забыть свои обычаи и речь, родных, друзей, то есть забыть себя, чтобы, перестав быть римлянами, сделаться египтянами и персами?

Ваш дух произрос на почве Италии. Вы с детства впитали ее воздух, облик гряды синих гор в легкой дымке, страсть и свободу Форума, победы Ромула, Камилла, Папирия Курсора, волю к победе, влеченье к славе, мечту о триумфе перед своим народом. Что останется от вас после утраты всего этого? Вы заполните пустоту именами Дария и Кира, оголенными холмами Греции, Вавилоном, раболепством пред царями, Марафоном, а может быть, Платеями или Олимпийскими празднествами? Все это для вас чужое, оно не затронет сокровенных струн души. Жизнь на чужбине — лишь бесцельное существованье оболочки, в то время как в опустошенных недрах духа будет раздаваться эхо стонов! Подделка всегда хуже оригинала, вам не стать греками или сирийцами так же, как не может кто-либо из вас превратиться в женщину, ибо родился и вырос он мужчиной. Вы хотите потерять себя и на развалинах души обрести чужого? Предел ваших возможностей на этом позорном поприще — участь евнуха, который уже не мужчина, но далеко и не женщина!»

Эта речь произвела впечатление на всех, кроме тех, кому адресовывалась. Однако большинство согласилось с Публием, потому Цецилий и Фурий тихонько ушли к себе, то есть в тот дом, где канузийцы предоставили им ночлег. Там они в сговоре еще с тремя молодыми людьми стали готовиться к тайному побегу.