Юрий Тубольцев - Сципион. Социально-исторический роман. Том 1

Так Сципион первой же фразой восстановил дистанцию с плебсом, повергнув его к подножию пьедестала своей славы.

Он продолжал: «И раз уж я стою пред вами в этот день, то скажу вам несколько слов о себе, ибо лицо Рима за последнее десятилетие изменилось, и многие из присутствующих здесь меня не знают, а другие и знают, да прикидываются, будто забыли».

Жизнь Сципиона была богаче событиями, чем история иных государств, и ему едва хватило двух часов, чтобы бегло напомнить народу о своих делах. Он закончил рассказ описанием величайшего сражения эпохи, определившего пути развития Европейской цивилизации на многие столетия.

«И произошла эта битва, в которой Рим победил Карфаген, а я — Ганнибала, — говорил он, — ровно день в день пятнадцать лет назад! Вот такая сегодня знаменательная дата! Вот такой сегодня особенный день!»

При этих словах Сципион одним движением сбросил с плеч серый плащ и предстал изумленной толпе в пурпурном облачении триумфатора. Увлеченные повестью о подвигах Сципиона, слившихся воедино с подвигами всего народа римского, люди не заметили, как постепенно над их головами таяли тучи, и прояснялось небо. Зато теперь они увидели сразу десяток ослепительных солнц, брызнувших на них праздничным сияньем с золотых узоров триумфального плаща Сципиона. Восхищенным людям показалось, будто именно Сципион Африканский своим преображеньем зажег солнце, и они не удивились этому, ведь им и раньше было известно, что перед этим человеком, которого они имеют возможность числить в согражданах, расступается море и по его воле разводит свои костры Вулкан.

В этот момент многие римляне вновь ощутили себя участниками триумфа во славу победы в самой драматичной и тяжелой войне античности, но мало кто из них помнил тот день, когда она началась.

Ночная чернота выступила из-под земли, будто источаемая ее порами, и сумраком поползла по речной долине, обесцвечивая краски сентябрьского дня. Свежесть объяла истомленное переправой через Пад и лагерными работами войско. Костры у палаток стали затухать, воины, молча поужинав, хмурые, сосредоточенные на предстоящей битве, расположились на ночлег. Их ждал враг, с которым римляне не воевали более двадцати лет. Никто из этого войска, состоявшего в основном из новобранцев, не встречался с пунийцами, за исключением нескольких всадников, попавших в схватку у Родана.

Настроение в лагере было тревожным. Ганнибал, знаменитый уже одним своим происхождением, блестяще проявил себя в Испании, а теперь поверг римлян в изумление смелостью нападения на Италию и стремительным преодолением обледенелых Альп, уподобившим его Геркулесу. В пяти милях перед римлянами стояло уверенное в себе победоносное войско, познавшее успех в борьбе и с людьми, и с природой, а сами они не испытали ничего, кроме недавнего поражения от галлов. Удручали и недобрые предзнаменования. Вчера в уже почти возведенный лагерь вдруг ворвался волк. Зверь Марса покусал нескольких человек и, перехитрив погоню, невредимый ушел восвояси. А несколькими часами ранее на дерево у претория сел черный рой пчел, как бы поставив кляксу на судьбе полководца. Консул принес очистительную жертву, но опасения солдат не рассеялись, а лишь запрятались на дно души, забытые днем, они теперь, в ночном мраке, зашевелились, отпугивая сон.

Не мог уснуть и Публий. Множество впечатлений и образов переполняло память. Он чувствовал, как судьба его вступает в решающую стадию, в полосу действия, и, осмысливая происходящее, даже строил предположения о том, что эта война затеяна именно для него и имеет тайной целью предоставить ему возможность проявить себя. Или, может быть, наоборот, он был создан для войны. Как бы там ни было, а внутренняя связь его провидения с разворачивающимися событиями ему представлялась как несомненная. Он и эта война были предназначены друг для друга, они дополняли одно и другое до единого целого. Неспроста же нашествие пунийцев грянуло почти сразу после достижения им совершеннолетия.

Ему вспомнился день, когда он снял претексту подростка. После торжеств по поводу его вступления в гражданство он, устав от многолюдья и суеты, один устремился на двуглавый Капитолий, и дух его получил свободу от шумного притязания толпы в каменных сводах храма, где веяло очищающее дыхание Юпитера, реял его образ.

Тогда он ясно услышал голос божества, голос не земной, не оскверненный звуками, обращающийся без посредства ушей прямо в душу, проникающий внутрь и через поры, и с дыханьем. Он не услышал слов, но понял, что ему сказал Юпитер, и увидел торжественный лик, ибо был зряч его дух.

Первое посещение храма произошло по некоему наитию, ноги сами привели его к вершине, но с того дня уединение в обиталище Капитолийской троицы сделалось для него потребностью. Он стал посещать Капитолий почти ежедневно. День, прожитый без общения с богами, представлялся ему неполноценным, он как бы терял опору в жизни и лишь в храме снова обретал себя.

Вскоре стало заметно, что сверстники и даже старшие, обнаружив его «дружбу» с богами, начали относиться к нему с особым интересом, и им это было воспринято как первый знак Юпитера. Он мало распространялся среди знакомых о подробностях сношения с богами, но недоговоренность, туманные намеки и одухотворенное лицо в моменты таких разговоров о связи земного и божественного еще более подогревали любопытство окружающих, каковое он не стал гасить, а, посчитав полезным в свете своих планов на будущее, наоборот, постарался усилить.

И вот надвигается то, о чем в сумраке храма ему шептали боги, теперь они предоставляют широкий простор для действий, остальное зависит от него самого. Годы надежд и мечты подвели его к грядущему дню. Завтра ему определится истинная цена, а возможно, завтра же все и кончится, так и не начавшись.

Публий нервно перевернулся в постели и затаился, пытаясь спрятаться от мыслей и видений. Необходим сон, чтобы к решающему часу были наготове все силы.

У шатра послышались шаги, видимо, прошли сменившиеся часовые. Уже наступило время второй стражи.

Публию отчетливо вспомнилась первая встреча с пунийцами, точнее, то были нумидийские всадники. Римское войско под командованием его отца консула Публия Корнелия Сципиона на шестидесяти восьми кораблях двигалось в Испанию для войны с нарушившими мирный договор карфагенянами. Уже была пройдена Этрурия, остался позади и Лигурийский залив, когда полководцу сообщили о близости Ганнибала. Консул направился к берегу и разбил лагерь в землях Массилии в одном из рукавов реки Родана, готовясь преградить врагу путь в Италию. Публий, в первом своем походе назначенный военным трибуном, в числе трехсот всадников был отправлен на разведку. От проводников-массилийцев римляне узнали, что Ганнибал уже стоит на берегу Родана и готовит переправу. Местное галльское племя подарками и угрозами он склонил на свою сторону, а других галлов, попытавшихся дать отпор, привел к покорности силой оружия.