Алексей Эйснер - Человек с тремя именами: Повесть о Матэ Залке

В тот же вечер, выезжая в Мадрид, комбриг взял Алешу с собой. Пронизываемый ледяным ветром город был затемнен. Лукач рассказал, что еще в начале ноября светомаскировка соблюдалась постольку поскольку, но, когда патрулям отдали приказ стрелять по каждой светящейся щели, воцарился идеальный порядок. И понятно. В любой войне стекла так и летят. Но в гражданскую — особенно, а теперь еще и авиация. Между тем купить их негде...

По дороге из Фуэнкарраля их три раза останавливали для проверки документов: на выезде из предместья, при въезде в Мадрид и в центре его. Но, заранее опустив боковое стекло и чуть сбавив скорость перед бетонной баррикадой, из-за которой, выставив ружья, как разбойники на большой дороге, выскакивали милисьяносы, Луиджи умел так величественно произнести «бригадас интернасионалес», что те, мгновенно отсалютовав, произносили «паса». Способность Луиджи различать путь в кромешной тьме соперничала с кошачьей: не зацепив нигде за угол и ни на что не наткнувшись, он доставил комбрига и новоиспеченного адъютанта ко входу в подвал. Алеша попал сюда впервые.

Дежурил сегодня Лоти, и Лукач представил ему своего адъютанта. Пожав тому руку, Лоти спросил, говорит ли он по-испански, и, услышав отрицательный ответ, заметил, что знание кастильского адъютанту просто необходимо, а самый скоростной способ освоить язык — завести себе юную сеньориту. Тут же, повернувшись к Лукачу и сразу посерьезнев, он предупредил, что возле знаменитого дачного поселка Лас-Росас-де-Мадрид сегодня замечена подозрительная активность противника, а так как в резерве всего лишь Двенадцатая, то как бы одному испанскому генералу не пришлось завтра с утра отправиться понюхать, чем эти розы пахнут. Лукач не стал спорить. Он только вздохнул и посмотрел на часы, зная, что где-нибудь между четырьмя и пятью утра его разбудит приказ о еще одной переброске.

Выбравшись из подземелья, он так же молча сел в машину, и Луиджи, не ожидая указаний, повел «пежо» через центр, пересек большую площадь, о чем можно было догадаться по удаленности мрачных многоэтажных громад, и остановился перед упирающимся в черное небо зданием. Лукач поднялся по обрамлявшим весь фасад белым и во мраке ступеням. Алеша, забросив винтовку за плечо, последовал за ним. Нащупав тяжелую дверь, комбриг открыл ее, пропустил адъютанта за собой и тщательно закрыл. Пройдя неосвещенный тамбур, Лукач отодвинул суконную портьеру, и оба очутились в холле первоклассной гостиницы. В нем горело так много лампочек, что, хотя накал и был слабым, в общем получалось достаточно светло. Пахло здесь, однако, совсем не так, как положено в дорогом отеле, а противоестественным здесь смешением аптечных запахов, среди которых сильнее всего выделялся йодоформ.

Лекарственные запахи объяснялись просто. Холл заполняли выздоравливающие раненые в одинаковых халатах. Слева, в бронзовой клетке, находился лифт человек на пятнадцать, однако ручка его широкой двери была прикреплена проволокой к решетке, и на ней висела строгая надпись! «Prohibido», что в переводе на русский означало «запрещено». Вероятно, на подъем лифта требовалось слишком много дефицитной электроэнергии.

Лукач легко побежал вверх по алой дорожке на мраморных ступенях. Алеша из-за тяжести винтовки несколько запыхался, комбриг же, несмотря на то что родился почти на девять лет раньше своего адъютанта да и весил чуть ли не вдвое больше, дышал так, словно прогуливался по шоссе между штабной сторожкой и мостом Сан-Фернандо. С площадки шестого этажа он повернул направо, в плохо освещенный коридор, устланный какой-то пушистой, заглушавшей шаги, тканью, постучал в первую дверь слева, не дожидаясь ответа, повернул ручку и вошел в переднюю роскошного по убранству и размерам номера. Чуть ли не на цыпочках за ним проник Алеша. Снимая винтовку, он нечаянно стукнул прикладом в пол, но толстый ковер заглушил звук.

— Кто там пожаловал? — послышался голос изнутри.

— Здравствуйте, дорогой мой Михаль Ефимович. Это опять известный вам испанский генерал Лукач вместе со своим адъютантом.

— Входите, входите, известный мне генерал Лукач, входите со своим адъютантом.

Перед вошедшими предстал человек маленького роста в плотном, спортивного вида костюме. На носу его сидели сильные стекла в широкой роговой оправе, невольно напоминавшие профессорские очки-велосипед Маяковского. Во внешности хозяина комнаты заметно выделялась большая, со взъерошенными волосами голова. Собственно, большой была не столько голова, сколько лицо, особенно нижняя его часть, впрочем, и лоб был очень высоким. Пока Лукач обменивался рукопожатием с большеголовым человеком, Алеша по портретам, часто помещавшимся в советских иллюстрированных изданиях, узнал в нем знаменитого Михаила Кольцова и почтительно пожал его ладонь. О том, что Кольцов давно в Испании, известно было по его корреспонденциям в «Правде». Белов в первый день боев за Посуэло, ездивший посмотреть, как действуют гарибальдийцы, по возвращении с восторгом рассказал Лукачу, что собственными глазами видел там самого Кольцова, явившегося на броневике и даже собственноручно стрелявшего по неприятелю из почти игрушечной его пушечки. Однако Лукач воодушевления его не разделил. Перебив начальника штаба, он разразился негодующей тирадой, смысл которой сводился к тому, что Кольцова прислали сюда не в артиллеристы играть, а делать основное его дело — писать.

— У каждого из нас есть свое главное занятие. Наше с тобой — воевать, а он обладает таким талантом, права не имеет рисковать, но обязан описывать все, что видит,— и тогда миллионы людей смогут воочию представить себе все происходящее здесь, будто сами в Испании побывали...

Сейчас, однако, комбриг не высказал своего мнения на этот предмет. В передней было слышно, что у Кольцова гости. Лукач проследовал в глубину номера. Положив руку на плечо Алеши, прославленный журналист подтолкнул и его туда. За непокрытым лакированным столом в непринужденных позах расположились пять человек: четверо были в сильно потертых кожаных куртках и пистолетами на ремешке через плечо, пятый же — в дорогом синем в полоску двубортном костюме, в галстуке видимо, только что вышел из парикмахерской: густые волосы его были причесаны на испанский безупречный пробор, а в номере сладко пахло бриллиантином.

— Знакомьтесь, — предложил Кольцов сидящим. — Генерала, командира Двенадцатой, вы все знаете, а это его адъютант по имени Алеша. Он добровольно прибыл сюда из Франции, чтобы рядом с вами сражаться против фашизма.— Кольцов повернул длинное, очень белое лицо к представляемому: — А перед вами четыре наших танкиста. Они провожают товарища, завершившего формирование танковой бригады. А вот капитан Арман. Он известен тем, что командовал танковой ротой под Сесеньей, другими словами, испытал в сражении современные пушечные машины. Между прочим, некогда эмигрировал из Латвии и живал в Париже. А теперь садитесь вот сюда. Генерал, надеюсь, вы не будете возражать, если, в отличие от вас, вышеупомянутый Алеша выпьет с нами рюмку неподдельного мартеля?