Памела Сарджент - Повелитель Вселенной

Мужчины о чем-то разговаривали, а потом два ее брата и другие гости попрощались. Обычно они сидели подолгу, пока тени деревьев не удлинялись и не раздавался призыв к молитве из Пятничной мечети. Они, видимо, торопились по домам, чтобы убедиться, что там все в порядке.

— Накупи как можно больше еды, — велел ее отец Карим. — Цены сегодня уже выше, чем вчера.

Она поняла тогда, что он испуган больше, чем казалось.

Три дня противник атаковал цитадель с многочисленными башнями и стеной почти с милю в периметре, швыряя камни из катапульт и взбираясь на стены. Тысячи наемников-туркменов отражали приступы.

На четвертый день большая часть гарнизона бежала под покровом ночи, то ли для того, чтобы присоединиться где-нибудь к другим войскам, то ли из страха.

Эту весть сообщил ее отцу Азиз, брат Зулейки, но его рабы принесли ее еще раньше с улицы. Карим приготовился покинуть дом, когда пришли двое.

— Несколько сотен человек все еще в цитадели, — сказал Азиз.

— При таком малом числе защитников сражаться нельзя, — возразил Карим. — Противник пойдет на штурм самого шахристана, и мы не сможем отбить приступа. Говорят, враг щадит тех, кто сдается.

Брат потянул себя за бороду.

— Сдача таким людям может дорого нам обойтись.

— Сражение при таком малом числе защитников обойдется еще дороже, — сказал отец. — Пойду встречусь с имамами и другими, чтобы обсудить, сможем ли мы купить себе прощенье.

Одна из рабынь застонала, Зулейка стиснула лозу пальцами.

Карим вернулся домой только к ночи. Утром он уехал с делегацией, которой предстояло предложить врагу драгоценности Бухары.

Вечером Карим не вернулся. Слуги шептались об условиях сдачи и о всадниках, которые войдут в город завтра. Зулейка спала беспокойно, гадая, что же они потребуют.

Она проснулась в тишине. Обычно из спальни она слышала, как переговариваются женщины и мальчики, приступающие к своей утренней работе. Она торопливо оделась и ходила из комнаты в комнату, никого не находя. Сад был пуст, исчезли даже новая наложница отца и мальчик, который иногда делил с ним ложе.

За тринадцать лет своей жизни она никогда не покидала дома одна. Пока была жива ее мать, Зулейка ходила с ней на базар, а после ее смерти она ходила туда с мальчиком и рабыней, закутанной в чадру, как и она сама. За воротами слышался шум толпы. Вражеские солдаты могли ворваться в дом.

Зулейка закрыла лицо сеткой, закуталась в длинную черную чадру и вышла на улицу. Не успела она закрыть калитку, как ее подхватила уличная толпа и повлекла вперед. Толпа двигалась мимо домов и садов к лавкам, что стояли возле Пятничной мечети. Толпа шумела. Поверх голов в тюрбанах она увидела ряд поднятых копий.

Толпа вдруг раздалась. Она услышала крики, и ее толкнули на обочину, где теснились люди. Всадники ехали по булыжной мостовой. У них были темные лица, узкие глаза, дубленая кожа и длинные тонкие вислые усы. Тела у них были такие широкие, что казались изуродованными. В них не было ничего человеческого.

Ей хотелось убежать обратно в дом, но толпа толкала ее вперед, пока она не увидела золотые купола мечети. Всадники грабили лавки, швыряя ковры, медные котлы и другие товары на улицу. Много всадников ехало в направлении мечети от ворот Ибрагима. Человек, ехавший во главе всадников, что-то кричал на незнакомом языке муллам, стоявшим возле мечети.

— Великий хан спрашивает, — переводил человек, который был рядом с ним, — не дворец ли это шаха Мухаммада?

— Нет, — ответил мулла. — Это святое место, Дом Бога.

— Возле города негде пасти лошадей. Хан приказывает накормить их.

Зулейка в ужасе наблюдала, как всадники въезжали в мечеть. Она старалась устоять, боясь, что ее затопчут, если она упадет. Варвары рассыпались по мечети, всадники стегали толпу. Зулейку понесло к входу, и она оказалась вместе с другими внутри.

В мечети было полно людей и лошадей. Воины в шлемах хватали женщин и сдирали с них сетки и чадры. Люди в белых тюрбанах имамов взвыли, увидев, как украшенные драгоценными камнями лари наполнили зерном и поставили перед лошадьми. Свитки были разбросаны по всему полу. Бог накажет их за это, за разорение мечети, за то, что побросали свитки Священного Корана на пол. Ученых в тюрбанах заставили носить зерно лошадям, а других — подносить кувшины с вином варварам.

Чья-то рука ухватила чадру Зулейки и сорвала ее. Зулейка поймала сетку и тут же упустила ее. Девушку толкали, пока она не оказалась поблизости от кафедры. Главарь всадников поднялся по лестнице на аналой в сопровождении двух других и повернулся лицом к толпе. Он поднял руку, шум утих, и она услышала всхлипы и лошадиный храп.

Человек начал говорить что-то грубым голосом. Со своими широкими плечами и кривыми ногами он был такой же, как все они, но глаза у него были зеленовато-желтые, как у кошки. Рядом с ним стояли еще один варвар и бородатый человек, похожий на горожанина, хотя на нем был панцирь и шлем, такие же, как у врагов.

Светлоглазый замолчал, и заговорил человек с густой бородой.

— Великий хан говорит вам, — выкрикивал он, — и всей Бухаре, открывшей перед ним ворота. Вы совершили великие грехи, и ваши начальники нагрешили больше всех. Посмотрите на меня и знайте, что я есть. Я — Божье наказание за ваши грехи, и в доказательство этого я послан против вас. От Божьей воли нет защиты.

Зулейка смятенно подумала, что это так и есть, Господь их оставил. Вдруг ее толкнули к лестнице. Ее обхватила чья-то рука и подняла на кафедру. Она вскрикнула, когда к ней приблизилось желтоглазое лицо. В мечети гремели песни варваров и женский визг. Человек швырнул ее на пол и сорвал с нее одежду. Всем весом он придавил ее к кафельному полу, и внутри нее взорвалась боль. Ею овладел злой дух, и защитить ее от него было некому. Ее душа была ввергнута в темное царство наказания за грехи ее народа.

Бич Божий и его помощники праздновали победу, пока солнце не поднялось высоко над мечетью. Ученые бухарцы подносили варварам вино и сыпали зерно в лари, в которых прежде хранились свитки Корана. Городских певиц заставили танцевать перед солдатами великого хана, которые сами пускались с ними в пляс. Зулейка сидела у ног хана. Стоило ей попытаться отползти, как рука его хватала ее за волосы и рывком возвращала назад. Он дважды изнасиловал ее, и одежда ее была запятнана кровью. Теперь он смеялся и пил, явно наслаждаясь зрелищем разгула своих людей.

Она умирала от стыда. Путаясь в мыслях, она гадала, нет ли тут отца и братьев, видящих ее позор. В бок ее ударила нога, хан встал и пошел к лестнице, у которой ему подвели коня. Он сел и поехал сквозь бурлившую толпу.

Всадники покидали мечеть. Зулейку пинком спустили с лестницы, а толпу потеснили к арочному входу. Толпа понесла ее. Теперь уже ей было все равно, что с ней случилось. Она была лишь одной среди множества душ, осужденных расплачиваться за грехи своего народа.