Федор Зарин-Несвицкий - За чужую свободу

– Кажется, дела Наполеона в Испании пошатнулись? – спросил князь.

– Хуже, – ответил шевалье, – мне кажется, Испания потеряна для него. Иосиф разбит наголову Веллингтоном при Виттории. Его армия в страшном беспорядке прогнана до самых стен Байоны. Я привез государю подробности этого гибельного для Наполеона дела. По – видимому, жаркий климат вреден императору французов так же, как и холодный север.

– Скоро будет заключен мир, и он поправится, – сказал Левон.

– Мира не будет, – быстро перебил его Шевалье, – Меттерних привез подписанный союзный договор: Австрия по окончании перемирия выставляет двести тысяч против Наполеона. Ваш государь счастлив. Он верит в свою божественную миссию освобождения народов от ига Наполеона. Он идет еще дальше. Он мечтает о свободе духа, о христианском братстве народов и священном союзе королей. Он мечтает о том же, о чем и мы.

Шевалье говорил со страстным увлечением.

– Но у него, – продолжал он, – дурные союзники. И в этом вся опасность. Они притворяются, и притом очень неумело, что разделяют взгляды Александра. Они ненавидят свободу и готовы задушить ее. Они ненавидят Наполеона за то, что его походы пробудили в их болотах дух свободы. Они хотят его гибели, надеясь, что с ним вместе погибнут и великие идеи революции и народы впадут в прежнее сонное рабство. Вот за что они борются, вот чего они хотят, в глубине своих темных душ всегда готовые на предательство по отношению к своему великодушному союзнику. В этом вся опасность.

Шевалье замолчал. Собеседники сели на скамью.

– То, что вы говорите, – прервал молчание Левон, – приходило и мне в голову. Я видел, что наши союзники не любят нас и не доверяют нам. Эта война не принесет свободы России! Зачем проливать нашу кровь за чужую свободу, когда Россия изнемогает.

Монтроз тихо положил руку на плечо Левона.

– Если ваш государь осуществит то, о чем мечтает, то Россия пойдет впереди всех народов. Ex oriente lux… – торжественно произнес Монтроз.

– А вы, вы верите в это? – спросил Левон.

– Я надеюсь, – тихо ответил шевалье и, помолчав, добавил: – А если нет… что ж! Мы будем бороться…

Снова наступило молчание. Глубокая тоска легла на душу Левона при мысли о том, что эта несчастная война будет длиться еще и еще… и не видно ей конца, и сомнителен успех, несмотря на помощь Австрии… Молчание прервал шевалье, вдруг спросив:

– Ведь это жена вашего родного дяди, эта красавица с мистическими глазами, княгиня Бахтеева?

– Да, – ответил Левон, – а что?

– Она действительно склонна к мистицизму? – вопросом ответил шевалье.

Левон вспомнил пророка и аббата и в раздумье ответил:

– Мне кажется, что да.

– Я слышал об этом, – продолжал Монтроз. – Кажется, у княгини частый гость аббат?

– Кажется, – в изумлении сказал Левон, – но почему вас так это интересует?

– Я видел аббата в Петерсвальде, – уклончиво ответил Монтроз, пристально глядя на Левона.

В темной аллее трудно было рассмотреть выражение лица, но звук голоса Левона много сказал шевалье.

– Да, но при чем княгиня? – уже несколько нетерпеливо спросил Левон.

– Мне кажется, – медленно произнося каждое слово, начал Монтроз, – что аббат Дегранж, пользуясь возвышенным религиозным строем души русского государя и либеральным направлением его ума, действует pro domo sua, вы знаете, что он ордена иезуитов. Ему нужна поддержка известных кругов. Княгиня Волконская, княгиня Напраксина уже его ученицы.

Монтроз положил как бы нечаянно руку на руку Левона и еще медленнее продолжал:

– Княгиня, Бахтеева очень влиятельна. Она удостоена дружбы великой княгини, любимой сестры императора, и в силу этого, внимания императора… Старания Дегранжа понятны. Вот все, что я хотел сказать, – закончил он, чувствуя, как похолодели руки Левона.

– Но откуда вы все это знаете? – воскликнул Левон.

– Но этому я посвящаю всю мою жизнь, – мягко ответил Монтроз, вставая. – Однако пойдемте. Мы еще поговорим с вами о многом… Ведь я знаю, что господин Новиков был ранен, и я завтра же навещу его.

Левон молча последовал за Монтрозом.

Государь с великой княгиней уже уехали. Пронского нигде не было видно, а около Ирины по – прежнему был Меттерних.

Взволнованный всем виденным и слышанным, Левон чувствовал, что не в силах оставаться дольше. Он уехал таким же чужим и одиноким, как и приехал, даже не подойдя ни к дяде, ни к Ирине. Он не заметил ни одного взгляда, который искал бы его в толпе гостей….

Монтроз сдержал свое слово и на другой день приехал навестить Данилу Ивановича. Но даже приезд великого мастера не подействовал оживляюще на Новикова. Он находился в состоянии угрюмого отчаяния. Бледный, невероятно исхудавший, с ввалившимися глазами и бритой, забинтованной наполовину головой, он был страшен. Монтроз не касался никаких волнующих тем и легко и поверхностно скользил с предмета на предмет, не переставая внимательно изучать выражение лица Новикова. Иногда взгляд его скользил по лицу Левона. Казалось, он сравнивал их. Новиков едва поддерживал разговор, занятый своими мыслями и ослабевший от болезни.

Монтроз заметил это и встал.

– Ну, выздоравливайте, дорогой друг, – ласково сказал он, – верьте в лучшее будущее и надейтесь.

Он с таким особым выражением сказал последние слова, словно что‑то знал, что Новиков с изумлением посмотрел на него.

– Перед отъездом я еще навещу вас, – закончил Монтроз, пожимая ему руку.

Бахтеев вышел провожать его.

– Вот что, князь, – обратился к нему в соседней комнате Монтроз, – положение нашего друга гораздо серьезнее, чем думаете вы и, может быть, врачи. Его организм утратил всякую силу сопротивления. Он сгорает от тайной тоски, и он сгорит, если мы не поможем ему.

С этими словами Монтроз вытащил из бокового кармана небольшую плоскую склянку, наполненную бледно – розовой жидкостью.

– Возьмите это и давайте ему в питье три раза в день по три капли. Лучше не говорите об этом врачам. Это единственное лекарство. Если не поможет оно, – не поможет ничто. Это средство производит сильную реакцию в организме и напрягает его силы до максимума, не ослабляя впоследствии. Если не поздно, – оно поможет.

С чувством необъяснимого доверия Бахтеев принял склянку из рук Монтроза.

– Благодарю, – сказал он.

– Сегодня я нанесу визит вашему дяде и княгине. Я увижу вас? – спросил Монтроз, пристально глядя в лицо Левона.

– Нет, я не буду там, – ответил Левон, отворачиваясь.

Шевалье крепко пожал ему руку.

Новиков лежал на спине с открытыми глазами. Губы его тихо шевелились.

– Ты устал? – спросил Левон.

– Нет, – тихо ответил Новиков, – но я хотел бы заснуть и боюсь… я боюсь своих снов, – добавил он.