Артуро Перес-Реверте - Тайный меридиан

Помощь классиков. Естественно, я консультируюсь с историками, библиотекарями, археологами, гидрографами, охотниками за сокровищами затонувших кораблей и просто кладоискателями. Быть может, вы помните, как нашли галеон «Сан Рико» у берегов Мексики, как искали Ноев ковчег на Арарате, или знаменитые телерепортажи «Нейшнл джиогрэфик» о находке «Вирхен де ла Каридад» в Бискайском заливе, о том, как были подняты на поверхность восемнадцать из ее сорока бронзовых пушек; так вот, все эти три сюжета – хотя поиски ковчега и увенчались столь гротескным провалом – были бы невозможны без таблиц поправок, которые создали мои сотрудники в Университете Мурсии. И даже другой наш старинный знакомец по этой истории – Нино Палермо – удостоил меня сомнительной чести просветить его по части картографии, хотя дело, судя по всему, кончилось ничем – тогда, как я понимаю, он выискивал 80 000 дукатов, которые затонули на испанской галере в 1562 году напротив башни Велес-Малага. И наконец, для более подробного ознакомления с моей работой отсылаю вас к публикациям в журнале «Картографика» и некоторым моим книгам: к уже упоминавшемуся труду «Применение исторической картографии», например, или же к исследованию локсодром 7 7 Локсодрома (от греч. loxos – косой и dromos (бег, путь) – линия на сфере, пересекающая все меридианы под постоянным углом. На картах в проекции Меркатора меридианы изображаются прямыми линиями. – ну вы же понимаете, loxos и dromos – в книге «Загадки проекции Меркатора». Можно также обратиться к моей работе о двадцати одной карте незаконченного атласа Педро де Эскивеля и Диего де Гевары, а также к биографиям падре Риччи («Ли Маттео, китайский Птолемей») и Тофиньо («Королевский гидрограф») и к «Каталогу старинной гидрографии», который я сделал в сотрудничестве с Луисой Мартин-Мерас и Беленом Риверой; кроме того мною написаны монографии «Картографы-иезуиты на море» и «Картографы-иезуиты на Востоке». Все это я писал, разумеется, не выходя из кабинета. Лично посещать некоторые места надо только в молодости, как лишь в юности хорошо мечтать. В зрелые годы непосредственному восприятию мешают почтовые открытки и видеофильмы, и, оказавшись в Венеции, ты уже чувствуешь не ее великолепие, а чудовищную сырость.

Но перейдем к делу. А заключается оно в том, что утром в моем университетском кабинете двое посетителей изложили мне проблему, с которой столкнулись. Точнее, излагала она, а он, устроившись на стуле, с которого я снял кипы книг, чтобы освободить ему место, скромно слушал. И, должен признаться, этот молчаливый моряк – хотя о его профессии я узнал несколько позже – был мне симпатичен; может быть, из-за его манеры слушать и не вмешиваться в разговор или из-за того, что он показался мне человеком пусть и неотесанным, но хорошим, с открытым прямым взглядом, мне нравилась его манера теребить нос, когда что-то смущало его или сбивало с толку, нравилась мне и его застенчивая улыбка, и то, что был он в джинсах, теннисных туфлях и белой рубашке, из-под закатанных до локтя рукавов которой видны были сильные, крепкие руки. Про таких, как он, внутреннее чувство справедливо ли, нет ли, но говорит: на него можно положиться; и мне хочется рассказать эту историю именно потому, что он, оказавшись в самом центре событий, играл в ней немалую роль. В юности я тоже читал кое-какие книжки. Кроме того, я обычно прибегаю к изощренной вежливости – у каждого свои приемы – как к средству выразить глубочайшее презрение к своим ближним; и наука, которой я себя посвятил, есть всего лишь способ – впрочем, не хуже любого другого – держать на отдалении мир, населенный людьми, которые на самом деле приводят меня в бешенство и среди которых я сам, причем руководствуясь только своими симпатиями и антипатиями и отвергая всякую справедливость, произвожу отбор. Как сказал бы Кой, каждый устраивается, как может. Так вот, по некоему странному побуждению – можете называть это солидарностью или сродством душ – я испытываю необходимость оправдать этого моряка, лишенного моря; это и есть причина, по которой я вам рассказываю его историю. В конце концов, изложить его приключения с Танжер Сото – все равно что применить проекцию Меркатора для описания мира: чтобы представить сферу на плоскости, в высоких широтах приходится искажать земную поверхность.

Итак, тем утром в моем кабинете Танжер Сото в самых общих чертах обрисовала мне свое дело, а потом сообщила, в чем, собственно, состоит проблема, а заключается она в 37°32' северной широты и 4°51' восточной долготы по сферической карте Уррутии.

В этом месте, в последней трети XVIII века, затонул некий корабль, с учетом моих же собственных таблиц поправок эти координаты соответствуют нынешним 57°32' северной широты и 1°21' западной долготы. Вопрос моих посетителей заключался в следующем: правильно ли они учли поправки; подумав немного, я ответил, что если таблицы были использованы правильно, то правильными должны были оказаться и их вычисления.

– И тем не менее, – сказала она, – корабля там нет.

Я посмотрел на нее с вполне понятным недоумением. В такого рода вопросах я не доверяю безапелляционным утверждениям и женщинам, не важно, красивым или дурнушкам, которых почитают за больших умниц. Сколько я их перевидал в университетских аудиториях!

– Вы уверены? Я как-то не думал, что затонувший корабль криками оповещает о своем местонахождении.

– Само собой, нет. Но мы исследовали все, в том числе и на местности.

Значит, в воду вы все-таки сунулись, сделал я вывод. Я попытался занести эту пару в одну из разработанных мной категорий, но это было непросто.

Археологи-любители, фанатичные историки, охотники за сокровищами. Сидя за своим столом, под репродукцией карты-итинерария Пейтингера – подарком моих студентов в связи с назначением меня заведующим кафедрой, – я занялся пристальным изучением своих гостей. По виду она могла принадлежать к первым двум категориям, он – к третьей. Конечно, если вообще допустить, что у археологов-любителей, фанатичных историков и охотников за сокровищами имеются некие внешние отличия.

– Тогда не знаю, – ответил я ей. – Единственное и самое простое объяснение, которое приходит мне в голову, – ваши исходные данные неверны. Координаты не соответствуют действительным.

– Этого быть не может. – Она тряхнула головой, и ее асимметрично постриженные волосы коснулись подбородка. – Документальные обоснования очень точны. Тут возможна только чуть большая погрешность, а это означает, что нам надо расширить район поисков… Но перед этим нам хотелось бы исключить любые другие ошибки.

Меня позабавили ее интонации. Знающая, уверенная в себе, четкая дама.