Станислав Брехов - Смертельная печаль. Саби-си

Я поворачиваюсь к сержантам.

– Ну что, сержант, ты подумал над своим поведением?

– Извини, не прав я был. Счастливо долететь.

Я улыбаюсь, протягиваю им руку.

– Ну, бывайте и вам счастливо дослужить.

Иду на предполетный досмотр. В очереди пытаюсь высмотреть знакомые лица. Но никого, как назло.

Поболтать бы с кем, может, не так тоскливо будет.

Ох, как не хочется мне улетать. Казалось бы, радоваться должен. Служба закончилась, дома родные ждут, а я с сожалениями прилечу.

Скоро я оказываюсь в самолете.

Смотрю в иллюминатор. Какая тоска, ком подходит к горлу. Когда еще сюда залечу, когда увижу Владик и Русский. Ох, как же мне не хочется улетать. Опять подумалось, почему я не родился во Владивостоке. Не судьба, как говорится. Ну, ничего, сейчас прилечу и с головой в учебу. Все проходит, все забывается.

– Уважаемые пассажиры, мы начинаем наш полет. Просьба ко всем, пристегнуть ремни безопасности и привести спинки кресел в вертикальное положение, – объявила борт-проводница.

Вот мой институт. Когда я последний раз тут был, которого числа? В мае, нет, точно, это было в июне. И с тех пор прошло уже три с половиной года. Да, теперь конец октября, значит, три года и пять месяцев. Посмотрим, что же изменилось за это время?

Я вхожу через главный вход, иду по коридорам, заглядываю в учебные классы, лекционные залы.

Да, пожалуй, изменений не много, те же краски, те же запахи, те же выражения лиц.

Все осталось по-прежнему, вот только я уже другой.

Почему я так раздражен, почему зол. Что происходит, я не могу себя почувствовать прежним, юным и беззаботным пацаном, закончившим школу и пересевшим за институтскую парту. Неужели груз трех лет так давит на мое сознание.

На первом курсе я помню себя совсем другим. Сколько оптимизма и надежд на будущее, куда все это девалось.

Мне только двадцать два года, а я уже рассуждаю как сорокалетний муж.

Возможно, я знаю, в чем дело. Эти три года были для меня очень непростыми, мне приходилось выживать, а им всем на это наплевать. Они тут резвятся, «тащатся», «кайфуют», эти мои сокурсники. Им еще невдомек, что все может быть иначе. Понимать то, что терять можно и в этом возрасте. Терять людей – близких и дорогих.

Пройти рядом со смертью и разминуться на метры. Быть униженным самому или видеть унижение соседа. Отмахиваться кулаками, чтобы этого не случилось. Да, мне будет не просто найти с ними общий язык.

Если я так думаю, то это будет очень не просто.

Эти мои обиды на весь белый свет мне нужно забыть. Отпустить прошлое и научиться жить настоящим. Они все меня не поймут, а заставлять их меня понимать – безнадежно.

Пусть мой опыт и чувства живут во мне так глубоко, чтобы никто из них не мог понять, что же у меня внутри.

Мне просто нужно время, возможно полгода-год, и я научусь мириться с ними.

Я буду работать над этим и добьюсь желаемого.

Сейчас октябрь, к началу учебного года я опоздал, из своей группы никого не знаю. Попробую найти ее по номеру и расписанию.

Я пришел в институт в морпеховском камуфляже, бушлат оставил в гардеробе.

Под летней курткой на мне теплый «тельник», на ногах шнурованные ботинки. Зима в этом году ранняя, на улице уже лежит снег, но я все еще не переоделся в теплую меховую одежду.

Сейчас мне очень не хочется переодеваться в гражданское.

Мой камуфляж греет меня, в прямом и переносном смысле. Мне приятно все, что связывает меня с недавним моим прошлым. Каждый день, надевая его, я как будто вновь и вновь оказываюсь в привычной для меня обстановке, среди своих сослуживцев, на дорогом мне Русском острове. Мне приятно обо всем этом думать.

Какая уж тут гражданка. Я нашел нужную мне дверь. Лекция только началась, открываю дверь и вхожу в аудиторию. Вместительное помещение с длинными рядами столов, битком набито студентами. Сколько же их здесь, наверное, весь поток, человек сто или сто пятьдесят?

– Здравствуйте.

Я внимательно смотрю сначала на преподавателя, затем медленно осматриваю весь зал. В воздухе повисло молчание. Они все смотрят на меня, а я на них. Взгляд в ту минуту у меня был такой, как если бы я вновь смотрел на молодое пополнение у себя в части. И взгляд этот был, очевидно, жестким и недоброжелательным, если не сказать уничижительным. В общем, недружелюбным. Потому, еще месяца три никто из студентов не подошел ко мне поговорить или спросить о чем-то. Девушки вообще шарахались от меня по углам. Лишь две из них общались со мной с первого дня. В дальнейшем с обеими у меня были очень теплые, можно сказать, дружеские взаимоотношения.

– Вы Торопов, – меня отрывает от осмотра лиц голос преподавателя. – Ваша фамилия Торопов?

– Да, верно, моя фамилия Торопов.

– И Вы наш новый студент.

– Можно и так сказать.

Я очень хорошо помню этого преподавателя. Еще очень молодая женщина лет тридцати двух, может быть, тридцати пяти, весьма привлекательна, в небольших очках без оправы, которые ей очень шли. По-моему, она была кандидатом наук, кажется, математических. И на первом курсе у нас с нею сложились хорошие отношения.

– Что значит «и так сказать», а как сказать иначе?

Теперь уже она смотрит на меня внимательней. Верно решила, что я хам, и меня непременно сейчас же нужно поставить на место.

Ну ничего, я сейчас успокою ее.

– Иначе? Иначе – это не Ваш и не новый. Четыре года назад Вы мне объясняли, чуть ли не в этом кабинете, что преподаватель не должен считать студентов «своими». Иначе он попадает к ним в зависимость, а от этого падает качество преподавания. И я был одним из лучших Ваших студентов. Вы забыли.

Она с удивлением смотрит на меня, делает несколько шагов вперед, ко мне.

– Так это Вы. Да, теперь я вспомнила Вас. Извините, что не сразу. Но, не мудрено, скажу я Вам. Вы изменились за эти годы.

Она смотрит на меня с какой-то грустью в глазах. Как будто сожалеет о моем нынешнем виде.

– А Вы, напротив, совсем не изменились.

– Спасибо, – она по-прежнему смотрит на меня, но теперь с удивлением.

– Если позволите, я присяду.

– Да, да, конечно, присаживайтесь.

Приглядев себе место на предпоследнем ряду, я поднимаюсь и сажусь рядом с рыжеволосой девушкой.

– Привет, как дела?

Я говорю это тоном, не требующим обязательного ответа.

– Хорошо.

Она лишь на секунду смотрит на меня, затем сразу отводит взгляд. Голова ее втягивается в плечи, как будто она ждет от меня оплеухи.

– Ну и отлично.

Я достаю из своей папки тетрадь и ручку.

Почему же я так агрессивен к ним? Не могу себе позволить расслабиться и принимать все, как прежде, как когда-то на первом курсе.

Этот день и еще многие последующие я просиживал на занятиях с полным непониманием происходящего.