Камиль Яшен - Хамза

"Пусть будет долгой жизнь этого мальчика!"...

Аллах акбар! Велик аллах! Да сбудется воля всевышнего и воля всех тех, кому он поручает помогать и покровительствовать мусульманам! Аллах акбар!..

Буранбай и Умар ещё несколько раз приходили к Хамзе, в дом Хакима-табиба. При дальнейших разговорах выяснилось, что Умар-богатырь не такой уж и простак, каким показался при первой встрече.

От Умара впервые услышал Хамза о том, что между хозяином хлопкоочистительного завода Садыкджаном-байваччой и мастеровыми существуют довольно напряжённые отношения. Он же, Умар-богатырь, впервые произнёс в цветнике дома Хакима-табиба такие непривычные для слуха первого ученика медресе слова, как "буржуй" и "пролетарий".

Себя и Буранбая Умар тоже называл весьма необычно - "мы, рабочие"...

Шёл 1907 год. Далёкое эхо первого грома, ударившего в центре России, медленно приближалось через пустыни и степи к южным границам империи.

Пятница. Мусульмане в этот день посылают аллаху свои просьбы с особым почтением. Считается, что пятничный намаз идёт к престолу всевышнего быстрее, чем молитвы всех остальных дней недели. В самом деле, если правоверный согрешил в понедельник, то это вовсе не означает, что он не согрешит во вторник, или в среду, или в четверг. Но кто же станет грешить в пятницу, если в этот день аллах подводит итоги греховодному поведению всех мусульман за неделю? Поэтому именно в пятницу особо истово молятся правоверные, надеясь предстать перед всевышним прямо с утра во всей чистоте своих помыслов и поступков и получить от него быстрое согласие на исполнение самых заветных чаяний.

Хамза и Алчинбек свой пятничный намаз совершали на скорую руку в медресе. Быстро покончив с обращениями к аллаху (друзья в тот день не ждали себе никакого снисхождения, так как всю неделю тайно читали новую партию газет и журналов), Хамза и Алчинбек вышли из школы и направились в чайхану Исфара, расположенную в самом центре Коканда.

По дороге, конечно, заглянули во двор бани, где поединки в кости не прекращались даже ночью. Здесь никому не могла прийти в голову мысль сделать перерыв на пятничный намаз...

Как всегда, немного постояли в стороне и посмотрели издали на толпу сумасшедших зрителей, давящих и жмущих друг друга, чтобы увидеть, кто из играющих сделает самую крупную ставку или сорвёт наибольшим количеством очков сразу весь кон.

Придя в чайхану, с достоинством лучших учеников медресе сели в углу на ковёр за низкий столик. Чайханщик с поклоном принёс большой фаянсовый чайник и две пиалы самым молодым, но едва ли не самым уважаемым в этот час посетителям его заведения.

- Не кажется ли вам, уважаемый Алчинбек, - произнёс Хамза, - что все эти люди, присутствующие во дворе бани в качестве зрителей, вызывают к себе чувство глубокой жалости? Я ещё могу понять игроков - каждый из них надеется внезапно разбогатеть. Но зрители, зрители!.. Какие страсти испытывают они?

Зависть к чужим деньгам? Острые ощущения - повезёт или не повезёт? Но ведь играют же не они...

- Наблюдение за игрой и поведением играющих, наверное, тоже доставляет немалое удовольствие, - улыбнулся Алчинбек.

- Я бы предпочёл быть среди игроков, а не зрителей, - сказал Хамза.

- Прекрасная фраза, - наклонил голову Алчинбек.

- Несчастье этих людей в том, - продолжал Хамза, - что им не дано осознавать своё положение. Может быть, они были бы другими, если бы кто-нибудь в своё время указал на унизительность их поведения, на низменную природу страстей, которые ими владеют.

- Вы правы, мой друг, - согласился Алчинбек, - они слепы духовно. И это состояние объясняется прежде всего их невежеством, необразованностью и тяжёлыми условиями жизни.

- Не знаю, как вы, но я иногда испытываю чисто физическую боль, наблюдая за людьми. Большинство людей, страдая и мучаясь весь свой земной век, даже не приближаются к пониманию истинных причин выпавших на их долю испытаний. Я бы считал свою жизнь удавшейся, если бы сумел помочь людям сделать хотя бы первый шаг по дороге избавления от слепоты и невежества.

- Ваша боль, Хамзахон, за людей - наша общая боль. Многие молодые, уже научившиеся отличать белое от чёрного, стремятся освободить народ от оков косности.

- Бесконечно правы те, кто пишет в газетах и журналах о том, что только просвещение и знания выведут нацию из болота невежества. Во все века великие умы всех народов оставляли мудрые изречения о пользе образованности и учёности.

- Всё этот так, и недостатка в мудрых изречениях у нас, конечно, нет. Но сколько усилий нужно для того, чтобы просветить нашу нацию? Сколько людей потребуется, чтобы народ действительно стал грамотным? Что, например, можем сделать лично мы с вами? Очень мало. Два ручейка, как бы они ни хотели этого, не изменят течения реки. Необходимо широкое движение мусульманской интеллигенции, которая понесёт в народ знания.

Нельзя забывать о религии. Ислам открывает душу мусульманина для познания мира, а слуги ислама ведут его за руку дальше, к вершинам познания.

- Вы говорите об усилиях... Так давайте же сделаем хотя бы одно такое усилие! Давайте соберём детей из неимущих семей и начнём обучать их. Конечно, два ручейка не могут изменить течение реки. Но два ручейка, слившись воедино, могут дать начало новой реке.

- А деньги? - спросил Алчинбек и потрогал кончики своих длинных усов. - У вас есть деньги, чтобы нанять помещение, купить необходимые книги, бумагу?

- А наши щедрые баи? В журналах и газетах пишут, что каждый бай даст деньги на открытие одной школы...

- Ну хорошо, наши щедрые баи дадут нам деньги один раз. Предположим, что дадут и второй раз. А что потом?

- Потом? - переспросил Хамза. - Что-нибудь будет и потом. Важно начать хорошее дело, а дальше народ сам примет участие в нём и поможет.

- От слова "халва" во рту сладко не станет, - усмехнулся Алчинбек. - Советы могут давать все, но редко случается, чтобы вместе с советами давали деньги. И, скажу вам откровенно, мой друг, я слабо верю в то, что баи дадут деньги. Вот, например, мой родственник, Садыкджан-байвачча. Разве он заинтересован в том, чтобы народ на его хлопкоочистительном заводе стал более грамотным?..

Хамза рассмеялся.

- Вам лучше знать своего дядю!

- Я слишком хорошо его знаю, - вздохнул Алчинбек, - и почти никогда не ошибаюсь в его намерениях и поступках.

Хамза разлил по пиалам остатки чая.

- Мы осуждаем людей во дворе бани Ялангач, - сказал он, - которые только наблюдают за игрой, не принимая в ней участия. Но не уподобляемся ли мы сами этим людям? В нашей интеллигенции усиливается движение за просвещение нации, издаются газеты и журналы, пишутся статьи... А что делаем в это время мы? Только читаем и обсуждаем эти статьи. Чем же мы тогда отличаемся от зевак и ротозеев около бани?