Камиль Яшен - Хамза

Вошёл Хамза. Бросил долгий взгляд на жену. Опустился на войлок.

- Зульфизар...

- Я слушаю вас, Хамза-ака...

- Я одного не понимаю, зачем ты ходишь к мазару? Всё ещё хочешь помирить меня с шейхом Исмаилом?

- Шейх Исмаил святой человек...

- Этот святой поджёг гробницу святого Али и погубил отряд красноармейцев!

- Это неправда! Я не верю в это! Так не могло быть!

- Если не веришь мне, можешь спросить у любого в Шахимардане, и каждый тебе скажет, что шейх Исмаил своей рукой заживо сжёг Степана Соколова и его красноармейцев. Это живодёр, прикидывающийся святым!

Зульфизар вскинула голову. Чёрная молния сверкнула в глазах.

- Вы всё ещё никак не можете забыть этого родственника своей русской жены?

Хамза поднялся, подошёл к кровати, сел рядом, обнял Зульфизар, повернул её лицом к себе.

- И это говоришь ты, которая прошла со Степаном через пески Каракумов и чуть было не погибла вместе с ним от бандитов Азиз-хана? Ты, актриса революционного театра, которая вместе с нами сражалась на фронтах гражданской войны против басмачей?.. Ты не должна больше никогда говорить так. В мире нет у меня человека более близкого, чем ты... Зачем обидела меня? Будто вонзила кинжал в спину... Когда ты просила меня там, перед мазаром, чтобы я покаялся перед шейхами, мне было очень стыдно... Я не узнавал тебя, Зульфизар... Что случилось с тобой? Ты жена борца, революционного поэта - и вдруг испугалась каких-то проходимцев, претендующих на святость? Шейх Исмаил - сама подлость! Не верь тому, как он выглядит внешне со своей огромной чалмой на голове! Он самый настоящий мошенник!

Зульфизар заплакала.

- Вы думаете, мне легко здесь? Кругом незнакомые люди, каждый лезет со своими советами... Все говорят, что шейх Исмаил - потомок святого Али. А вы говорите, что он живодёр... Кому мне верить? Я боюсь за вас...

- Ты должна верить только мне! Меня прислала сюда партия, я представляю здесь государственную власть... Мы должны создать здесь колхоз вопреки сопротивлению духовников... Партия приказала мне бороться со всеми паразитами, фанатиками и прочими негодяями, которые живут обманом народа. Ты - моя жена, мой самый близкий друг, которому я доверяю больше всего. Поэтому ты должна преодолеть свою робость перед всей этой религиозной чепухой и во всём поддерживать меня. Ты должна быть моей первой помощницей. Без твоей помощи мне будет очень трудно.

Зульфизар пристально смотрела в глаза мужа и не замечала в них ничего такого, что намекало бы на измену.

И тем не менее она спросила:

- Я и в самом деле дороже всех для вас? Вы по-прежнему любите меня? Ни на кого не променяете? Говорите правду, Хамза-ака?..

- Конечно, иначе и быть не может. Ты же сама знаешь, как я люблю тебя.

- А Санобар?

- Санобар? - удивлённо переспросил Хамза. - А при чём тут Санобар?

- Вас видели вместе с ней... Вы встречаетесь с ней в горах?

Хамза улыбнулся. Может быть, ему не надо было этого делать... Зульфизар сразу вытерла слёзы.

- Я встретился с ней несколько раз совершенно случайно... - Заметив, что жена слушает его с недоверием, Хамза сказал горячо: - У Санобар природный дар актрисы и замечательный голос. Она очень талантливая девушка! Ты бы лучше помогла ей, чем ревновать. Для этого нет никаких оснований. Санобар почти ребёнок.

Кто-то постучал в дверь. Хамза, поднявшись с кровати, пересел на кошму.

- Входите! Дверь открыта...

На пороге стоял Амантай. Он держал в руках высокий, грубовато сколоченный стол. За ним Алиджан нёс две табуретки. Последним с большой керосиновой лампой вошёл батрак Камбарали.

Зульфизар поднялась и вышла из комнаты на половину матери Алиджана.

- Что это? - с недоумением оглядел Хамза вошедших. - Откуда?

- Стол Алиджана, табуретки мои, - сказал Амантай. - Они вам больше нужны, чем нам. За высоким столом удобнее писать, чем за низким. Примите наши скромные подарки и извините за то, что так поздно побеспокоили вас.

- А лампу прислал мой хозяин, Гиясходжа, - добавил Камбарали.

- Напрасно старался твой хозяин, - улыбнулся Амантай. - Как-нибудь и с лампой обошлись бы, достали сами. А то ведь, чего доброго, свет лампы шейха будет мешать Хамзе-ака писать правду-истину.

Йигиты дружно захохотали.

- Не помешает, - засмеялся и Хамза. - Лампу сделали русские рабочие, мы нальём в неё керосину из Баку, который добыли азербайджанские рабочие, и тогда она будет светить правильно.

Камбарали присел около полки с книгами.

- Вай, буй, сколько книг! - обернулся он к Хамзе. - Неужели вы всё это прочитали?

- Я много книг прочитал. Эти самые нужные.

Хамза сел рядом с Камбарали, взял с полки три книги и, показывая их Камбарали, сказал:

- Вот эти я люблю больше всех остальных. Сколько ни читай их, всё время хочется читать снова.

- А кто их написал?

- Вот эту - Алишер Навои. Эту - великий русский поэт Пушкин, а третью - тоже русский поэт, Владимир Маяковский. Он живёт и работает в Москве. Я хотел бы с ним встретиться когда-нибудь...

Показывая Камбарали книги, Хамза совсем было забыл об Амантае и Алиджане.

- Почему стоите? Садитесь, - пригласил он их, - теперь здесь есть на чем сидеть.

- Боимся утомить вас, Хамза-ака, - сказал Амантай, - мы придём в другой раз.

- Нет, нет, так не пойдёт. Садитесь, - настаивал Хамза.

- Смерть Ташпулата поразила нас, - вздохнул Амантай, садясь на табуретку. - Вы сказали, что в его комнате нашли полбутылки водки? Но Ташпулат эту штуку никогда даже в рот не брал.

- Если бы дядя Ташпулат был жив, он помог бы вам, - сказал Алиджан. - Он рассказал бы всё, что видел и знал.

- Он мне и так всё "рассказал"...

- Но ведь вы его не встречали, - с удивлением поднял голову Камбарали, вступая в разговор.

- Я прочитал тетрадь его воспоминаний...

- Я записывал эти воспоминания, - сказал Алиджан.

- Я знаю... У тебя есть вкус к изложению. Как знать, может быть, со временем ты станешь писателем или поэтом... Но сейчас, пока расследование не закончено, об этом никто не должен знать. Пусть пока враги думают, что Ташпулат унёс с собой свою тайну. А то могут помешать расследованию. Договорились?

Все трое - Алиджан, Амантай и Камбарали - молча кивнули.

- Теперь давайте думать, с чего будем начинать...

- Надо гнать из сельсовета людей шейха Исмаила, - твердо и решительно сказал Амантай.

- Правильно. Товарищ Ахунбабаев, когда я уезжал из Самарканда, говорил мне то же самое.

- В самом деле? - обрадовался Амантай.

- Так что у тебя одинаковое классовое чутье с главой нашей республики... Теперь второй вопрос: как поведёт себя народ, когда мы начнём менять состав сельсовета?

- Смотря какой народ...

- Меня интересуют бедняки и батраки.

- Если будет закрытое собрание для самых бедных, то почти все бедняки и батраки будут вместе с нами. А если открытое - могут оробеть.