Генри Мортон - Прогулки по Испании: От Пиренеев до Гибралтара

Было сшибание кокосовых орехов, игра в кегли и состязания в ловкости; старухи жарили лесные орехи, сладости, маленькие пирожные и оливки; столы на козлах манили легкими напитками и светлым пивом; и всякий раз, как начинался дождь, все бежали под каштаны, опоясывавшие площадку. Я услышал вой астурийской волынки, и двое мужчин вывели телку. У первого на лямке, перекинутой через спину, висел барабан, в который он бил одной рукой; другой он прижимал к губам волынку. Его товарищ продавал лотерейные билеты по песете штука. Я купил один, тешась мыслью о международных осложнениях и переписке с министерством сельского хозяйства, а может, и финансов, если мне случится выиграть телку и захочется взять ее с собой!

Я пришел к заключению, что индустриализация простерла свои черные крылья над Овьедо и что эти северные люди куда более флегматичны, чем южане. Немыслимо, чтобы какой-нибудь город в Андалусии устроил такое унылое действо.

Я въехал на холм на окраине города, чтобы посмотреть на две знаменитые готические церкви, которые считаются построенными Рамиро I в 848 году. Это приземистые массивные здания, очень оригинальные и красивые, но сильно пострадавшие от бурь и изъеденные лишайником. Их построили, когда Этельвульф еще был королем Англии, а Альфред Великий — мальчишкой. Я разглядывал их и размышлял об Испании с ее маврами и Англии с ее викингами. Бродя вокруг церквей, я стал свидетелем необычайного происшествия. Семейная компания расстелила покрывало на траве у одной из церквей и устроила пикник. Там было семь женщин и двое мужчин. В какой-то момент мужчины встали и удалились за угол церкви, где начали поносить друг друга последними словами. Когда один исчерпывал запас брани, вступал другой. Они притворялись, что расходятся, потом внезапно оборачивались и начинали ругаться еще яростнее. Их темные глаза горели, руки делали роскошные театральные жесты. Невероятно, сколько эмоций может выразить руками разгневанный испанец! Они разрывали воображаемые предметы на куски и разбрасывали их; воздевали сжатые кулаки и душили пригоршни воздуха; припадали к земле, словно бойцовые петухи; подходили друг к другу совсем близко и, сверкая глазами, шипели противнику в лицо ужасные слова. Я никогда не видел, чтобы двое мужчин достигли такой степени гнева, не перейдя к драке. Недостаток словесной сдержанности при поразительном телесном обуздании стоил того, чтобы на это посмотреть. Сцену делали еще более странной женщины, сидящие неподалеку за углом церковной стены, мирно сплетничающие и поедающие бутерброды.

Я уехал из Овьедо рано утром и скоро смог убедить себя, что еду из Аберистуита в Трегарон. Временами в Астурии словно проступает Уэльс, но сходство исчезает в холмах, покрытых кукурузой. Главная особенность ландшафта — маленькие шале с деревянными балкончиками, поднятые на несколько футов над землей на каменных столбах, похожих на те, что поддерживают столь многие английские амбары. Стены этих шале прорезаны щелями, а шиферные крыши часто утяжелены камнями. Они показались мне слишком маленькими, чтобы хранить в них зерно, и я мог бы принять их за голубятни, если бы на них сидели какие-нибудь птицы. После созерцания великого множества этих маленьких, абсолютно одинаковых строений я остановил какого-то старика и спросил его, что это такое. Он посмотрел на меня в изумлении. Невежество иностранца — то, над чем смеются даже боги!

— Это же hórreo [127] Хлебный амбар ( исп .). , señor , — ответил он.

— Hórreo — это granero ? [128] Зернохранилище ( исп .). — спросил я.

Да, caballero совершенно прав, но это называется horreo и используется для хранения кукурузы. Старик объяснил мне, что срезанные початки развешивают сушить на маленьких деревянных балкончиках, а потом убирают внутрь; и caballero должен заметить, что hórreos стоят на каменных столбах, чтобы ratas [129] Крысы ( исп .). не смогли добраться до кукурузы. Старик добавил, что буханки свежего хлеба часто кладут в эти амбары до следующего пекарного дня. Большие сыры и фрукты тоже хранят там. К этому времени мы уже почти сделались закадычными друзьями, и скоро было бы невозможно отказаться заглянуть в hórreo , не обидев старика; так что, поблагодарив compañero за любезность и ясность, с которой он все объяснил, и выразив надежду, что мы встретимся снова — не здесь, так в лучшем мире, — я пожал ему руку и отбыл; думаю, тогда он и дал волю веселью, которое вежливо не выказывал раньше.

Я приехал в деревню, где целые семьи работали в лугах, на заготовке сена, а вокруг них расстилались акры кукурузы, еще не созревшей для сбора. То и дело мимо проезжала телега, запряженная быками, выскрипывая эклогу на каждом ярде; быки в шапках из овчины качались из стороны в сторону, словно шествуя на какую-нибудь Вергилиеву жатву. В одной из деревень я заметил, как и позже по всей Астурии, женщин в деревянных сабо, или zuecos , приподнятых над землей дюйма на два на маленьких деревянных подпорках, или кулачках.

Одна из замечательных особенностей Испании — перемены от одной области к другой. Внезапно местность повышается. Понимаешь, что здесь другая геологическая формация, растительность изменилась, и домики выглядят иначе; и нигде эта разница не заметна так, как на границе между Астурией и Галисией. Приходит осознание, что ты оставил высокие горы позади и въехал в туманную страну вересковых пустошей, пологих холмов и болот, где белые домики уносят твои мысли в Ирландию. Пока я ехал на запад по дороге в Ла-Корунью, мне все напоминало графство Голуэй, и дело было не только в зелени земли, каменных стенах, открытых всем ветрам речных дельтах, маленьких и больших холмах, белых каменных хижинах — но еще в осанке и взглядах людей.

Как и в Астурии, крестьяне Галисии ходят по тропам и дорогам с единственной своей коровой, хотя здесь корову часто сопровождала овца. Иногда корову вел мужчина, иногда — женщина, а овца-спутница трусила позади, как барашек Мэри из детского стишка. Тянулись мили кукурузы и множество отличных пастбищ, порой у самой дороги. Амбары Галисии, hórreos , отличались от астурийских, и я миновал некую точку на дороге, когда они вместо маленьких шале с деревянными балкончиками стали длинными каменными строениями, прорезанными вентиляционными щелями — и каждое венчал крест. Они выглядели как склепы, особенно когда я натыкался на группу из четырех или пяти амбаров, стоящих в ряд и обрамленных каменной стеной.

Я приехал в деревушку, где вовсю шла ярмарка скота. Крестьяне прошли многие мили со своими лошадьми, коровами и свиньями; и теперь эта взбудораженная мычащая, хрюкающая и визжащая тьма животных маялась под изящными копьевидными листьями огромных каштанов, пока их владельцы, опираясь на посохи, критически обсуждали товар. Как часто я видел подобные сцены в Ирландии! Крестьянки, втиснутые в большие деревянные сабо, держали на веревке корову или теленка и выглядели достаточно компетентными, чтобы провернуть даже самую трудную сделку. Я тщетно искал персонаж, всегда встречающийся в базарные дни в Англии — богатого фермера. Люди на этой ярмарке выглядели мелкими арендаторами, «однокоровниками», каких я встречал везде вдоль побережья.