Генри Мортон - Прогулки по Испании: От Пиренеев до Гибралтара

Потом меня отвели в пещеру, превращенную искусством каменщика в маленькую подземную часовню; там над алтарем стоит чрезвычайно старая статуя Святой Девы. Раскрашенная деревянная фигура не скрыта одеяниями, так что я смог получить хоть какое-то представление о ее возрасте. Это раннеготическая статуя, и она принадлежит временам, когда в Испании не считалось непочтительным открывать взорам стопы Богородицы. Одеяние очерчивает ноги от колена до щиколотки, а ступни закрыты остроносыми тапочками. Левой рукой Богоматерь поддерживает Христа, похожего на юного византийского принца, а в правой у нее держава с любопытной стилизованной лилией — очень древним символом.

— В 1050 году король Памплоны Гарсия однажды выехал на охоту, — рассказывал монах. — Он увидел, как в заросли улетает куропатка, и последовал за ней. Король рубил кусты своим мечом, но птица исчезла без следа. Вдруг он заметил вход в пещеру, куда, должно быть, улетела куропатка, спешился и вошел внутрь. Там Гарсия с изумлением увидел статую Святой Девы. Перед статуей горела молитвенная свеча и стояла ваза с душистыми свежими лилиями; а у ног Богородицы свила гнездо куропатка. Это, сын мой, та самая пещера, а церковь Санта-Мария ла Реаль построили над ней.

Еще одна история, похожая на обретение статуи Святой Девы Гуадалупской, и разве не похожи эти легенды на правду? Возможно, такие статуи прятали в пещерах, чтобы сохранить от арабских мародеров, а потом их находили пастухи или охотившиеся короли?

Интересный монастырь отнял у меня столько времени, что пришлось отказаться от идеи осмотреть поле битвы, где Черный Принц вернул своему недостойному союзнику трон. Торопясь, я проехал через Логроньо — живописный городок на берегах Эбро, который является центром лучшего виноградарского района в Испании, и добрался до Памплоны ближе к вечеру. К моему удивлению, она оказалась большим городом вполне современного вида. Я ожидал чего-то маленького и средневекового, что пробуждало бы воспоминания о Ричарде Львиное Сердце, который на здешнем турнире впервые встретил Беренгарию, дочь Санчо Наваррского, на которой впоследствии женился. Она была единственной королевой Англии, которая никогда не ступала на английскую землю, но провела свою нелегкую замужнюю жизнь в скитаниях по Ближнему Востоку вместе с мужем-крестоносцем. Вид Памплоны, раскинувшейся на плодородной равнине у подножия Пиренеев, великолепен; но мое внимание немедленно привлекло то возбужденное состояние, в которое погрузился город из-за приближающегося праздника Сан-Фермин: он уже предавался разгулу и веселью. Все лавки и магазины закрыты, работали лишь кафе и бары. Группы молодых людей слонялись по улицам, одетые в белое, с красными шарфами, красными кушаками и красными шнурками в туфлях на веревочной подошве. Они выглядели чрезвычайно благодушно, а те, кто еще не был полупьян, притворялись таковыми. Все эти люди бродили, пританцовывая, по улицам, и останавливались, только чтобы глотнуть из бутылки или маленького кожаного меха, bota , которые, как я скоро понял, являлись единственными предметами, совершенно необходимыми паломнику на этой fiesta . Кажется, здесь собрались все гости Испании: англичане, французы, американцы, — и остановиться оказалось негде.

В процессе поисков комнаты я получил от гостиничного носильщика два адреса, что привело к приключению, которое забавнее вспоминать, чем переживать. Первым адресом оказалась квартира в высоком зловещем здании на унылой улочке. В бетонном холле был автоматический лифт, который повез меня наверх, а потом остановился между этажами, и ничто не могло сдвинуть его с места. Поднятый мною шум привлек нескольких старух в черном: они появились со всех сторон, и пока одни из них говорили со мной сверху, другие перекрикивали их снизу, утверждая, что электрик ушел и в любом случае лифт вообще-то сломан! Пока они посылали кого-то найти электрика, я раздумывал, не окажется ли он одним из тех, кого я видел на улице с bota: если так, он вряд ли будет в состоянии освободить меня. По счастью, электрик смог это сделать, и после долгого битья молотком и многочисленных воплей лифт поднялся на следующий этаж, где я выскочил из него столь поспешно, словно он горел. Отнюдь не в праздничном настроении я постучал в дверь, и меня впустили в темную маленькую квартирку. Древняя дама, которая показала мне спальню, битком набитую мореным дубом, сообщила с трогательной смесью смущения и решимости, что я смогу получить комнату на ночь за сумму в песетах, равную пяти фунтам стерлингов. Сумма шокировала, но я понимал, что праздник Сан-Фермин для этой бедной старой женщины — единственный шанс в течение года, когда она может добыть несколько лишних песет. Я был наполовину готов снять комнату, но, оглядев квартиру и обнаружив, что кровати расставлены и застелены везде, представил себе ночь крайних неудобств и благоразумно отказался.

Второй адрес привел меня к роскошному старинному зданию около бастионов крепостной стены. Я позвонил в колокольчик, и мужчина провел меня в величественный холл. Пока я гадал, чем бы могло быть это здание, на мой вопрос ответила мать-настоятельница, которая сообщила мне, что я в женском монастыре. Она сказала, что ради одолжения подруге была готова пустить женщину, а мне наверняка дали этот адрес по ошибке! Это оказалось даже еще смешнее, чем сидеть запертым в лифте, и я, рассыпавшись в извинениях, удалился.

Я прогулялся по Памплоне и увидел, что те улицы, по которым погонят быков завтра утром, от станции к арене, огорожены деревянными барьерами. Каждый балкон над маршрутом был забронирован, и зрители выбирали на улице лучшие места, с которых будут смотреть на несколько сотен молодых людей, бегущих изо всех сил от нагоняющих их животных. Я купил несколько открыток с прошлых бегов и решил, что едва ли стоит смотреть этот спектакль. Киоскер, которому я сказал об этом, глядел на меня в изумлении и негодовании. На его лице было написано выражение человека прошлых веков, который услышал особенно злостное богохульство и намеревается идти с доносом в инквизицию. Он ответил, что юноши очень храбры и каждый год кто-нибудь получает тяжелую травму или погибает; потом пожал плечами и мысленно заклеймил меня как профана, совершенного чуждого españolismo . Я был рад выбраться из Памплоны, удрать от танцующих юнцов с пищалками. Я ожидал простого деревенского праздника, а нашел городскую пошлость — впервые в Испании.

Через семнадцать миль по дороге на Сан-Себастьян я приехал в очаровательную деревушку под названием Ирурсун, где заметил маленький деревенский трактир, ослепительно белый, с деревянными балками и красными ставнями — того оттенка, в какой у нас красят почтовые ящики. Дюжины цветочных горшков, расписанных разными цветами, были закреплены на железном балконе во всевозможных железных скобах и подставках. Увы! Трактир был полон из-за Сан-Фермина, но для меня нашлась комната в бакалейной лавке почти напротив. Так я очутился в большом помещении с двумя огромными кроватями, умывальником, отдраенными добела досками пола и несколькими религиозными картинами.