Анна Антоновская - Время освежающего дождя

Тотчас монахи записали проповедь и разослали по всем церквам, дабы священники во всеуслышание, с амвонов, могли предупредить всех о решении католикоса…

Неожиданно в Мцхета прибыли князья Цицишвили, Джавахишвили, Липарит, Газнели и Орбелиани с богатыми дарами. Вслед за ними прискакали царевичи Багратиды — Вахтанг и Кайхосро-младший. Они долго беседовали с католикосом, но не во фресковой палате, а в келье, где присутствовали лишь высшие чины духовенства, в том числе Трифилий.

Бежан Саакадзе еще накануне знал, о чем царевичи и высшее княжество будут молить католикоса. Настоятель многое не скрывал от своего будущего преемника. Хроника больших и малых дел царства, которую Трифилий вел «для потомства и славы Кватахеви», хранилась Бежаном. Он красиво переписывал быстрые мысли настоятеля, а затем свиток за свитком прятал в потайную нишу.

И сейчас Бежан в тревоге записывал слова, которые ронял Трифилий, то порывисто расхаживая по келье, то задумчиво опускаясь в глубокое кресло.

Первое, о чем просило или, вернее, чего требовало княжество, — это возведение на престол богоравного царя. Приятный, но равнодушный к делам царства Кайхосро нежелателен. Где радость? Метехи потускнел, как нечищенный кувшин. У князей нет охоты склоняться перед насмешливо улыбающимся правителем — пешкой в руках Моурави. Гордость княжеская возмущена. В замках сомнение и неудовольствие. Нужен царь! Необходимо возродить блеск престола. Если Луарсаб вернется…

Бежан силился сдержать волнение. Князья не говорили о Моурави, но чувствовалось, они твердо решили избавиться от правителя, и если призрачно возвращение Луарсаба, то есть царевич Вахтанг Багратид и князья…

Решительное требование князей не удивило пастырей, ибо и церкви был не по душе потускневший Метехи. «Да, князья правы, — рассуждали епископы, вечером вновь собравшись в келье католикоса, — нужен богоравный, но кто если никто из царевичей Багратидов нежелателен?»

Общецерковные дела отложены. Высшее духовенство толковало о положении Картли. Трифилий прав: для сохранения влияния церковь обязана дать царя. Так сказал Агафон, митрополит Руисский, и тотчас все согласились: Луарсаб должен вернуться.

— Просить о заступничестве? — встревожился Димитрий. — Но не возмутится ли, спаси господи, Моурави?

— Об этом, уповая на отца, сына и святого духа, оставим Моурави в неведении… Ведь осененная знамением неба грузинская церковь посылает патриарху Филарету сыновнюю покорность и мольбу помочь Картли в предстоящей войне с шахом Аббасом стрельцами и огненным боем, ибо вторжение нечестивых грозит бедствием и осквернением уделу святой богородицы.

Далее Трифилий развил план тайных переговоров не только с патриархом, но и царем всея Русии об освобождении Луарсаба. Настоятель прочел письмо царицы Тэкле к заступнику православной веры, способное расплавить железное сердце, заставить рыдать камень… Скрыл лишь Трифилий, что привез из Гулаби это письмо Папуна вместе с личной просьбой царицы о помощи мученику Луарсабу.

К концу второго дня все было вырешено. Тайные переговоры о Луарсабе поручили Агафону, Доментию и тбилели. Письмо Тэкле, переведенное на греческий, передали Агафону.

Доментия благословили на сбор с церквей подарков патриарху и его ближним сподвижникам. А для царского дома и бояр решили просить Моурави щедро обложить народ. Если же откажет в этом, то пусть развяжет кисеты торгового люда…

В эти дни Саакадзе находился в Тбилиси. Он выполнял обещанное. Вардан Мудрый принял от него золотой аршин и серебряные весы — знаки власти тбилисского мелика. Саакадзе старался избегать Мцхета, дабы не заподозрили его во вмешательстве в дела католикоса.

Он пировал в садах Крцаниси с торговой знатью, созванной Варданом. На тенистой лужайке под старым каштаном ходила по кругу азарпеша, пенились роги и гремели тосты в честь почетного купца — Георгия Саакадзе.

Своим внезапным прибытием Русудан и Хорешани приятно удивили вершителей судеб майдана. Жена и дочери Вардана получили дорогие подарки. Честь, оказанная мелику, возвышала его, как возвышает выигранное сражение. Вардан уже предвкушал славу и власть, которые поведут караваны по новому торговому пути.

Как зачарованное, смотрело купечество на гордую Русудан, восседавшую рядом с женой Вардана, пунцовой от счастья. И многим казалось странным, почему им раньше не нравилась привычка толстой купчихи переваливаться гусыней и ладонью нагонять ветер на свое лицо…

Вернувшись в Мцхета, Георгий уже не застал князей. Он понял — не одни дары послужили причиной разговора царевичей и князей с католикосом: скрывают что-то важное. Но и он не останется в долгу и возрадует католикоса, ошеломив съезд посланием Пьетро делль Валле.

Доверенный папы римского, красочно восхваляя подвиги Моурави, предлагал помощь Рима в укреплении Картлийского царства. И взамен золота и солдат просил разрешить миссионерам, отцам капуцинам поселиться в Картли и помогать народу в болезнях души и тела. Обширные познания в богословии, философии, поэзии, истории, особенно в языках древних и новых, будут способствовать приближению Грузии к Риму, тем более, что миссионеров «привлекают в Грузию не желание золота, привлекавшего некогда аргивян к берегам Греции», а благочестие. В Риме коллегией пропаганды веры уже учреждена кафедра грузинского языка и сеньор Паулини приступил, по воле папы Урбана VIII, к составлению первого грузино-имеретинского словаря, который должен содержать в себе три тысячи восемьдесят четыре слова.

Саакадзе украдкой оглядел палату. Особой радости на лицах епископов и митрополитов он не заметил. Напротив — тревожно зашуршали рясы. Латинская туча нависла над властью грузинских иереев. Они получали мзду и за лечение и за советы, а если католики начнут щедро расточать блага, думая не о боге, а о прославлении римского владыки, то вся паства кинется к еретикам и православная церковь уподобится пустыне! Давно, аки лев рыкающий, подбирается Рим к Грузии, шаха тоже задабривает!

Митрополит мцхетский с яростью принялся хулить смутьяна Пьетро делла Валле. Разъярился и епископ Феодосий.

Но Саакадзе не дал разгореться страстям и успокоил отцов церкви: он сам считает предложение Рима опасным — раньше от лихорадки начнет лечить, потом — от веры наших предков.

Духовенство бурно выразило свое восхищение мудростью первого витязя в священной свите Георгия Победоносца. А католикос тут же решил умерить свои притязания по возмещению убытков. И когда Саакадзе сказал, какую часть дани, взятой у двалетцев, он может уделить божьему дому, первосвятитель не мог скрыть своего удовольствия.