Анна Антоновская - Базалетский бой

— Хорошо, — засмеялся Саакадзе, — иногда и пророки любят пошутить. Принеси лучшие ковры, бархатные мутаки. Наверно, для князей припас?

— Для Великого Моурави тоже.

— Столик арабский поставь, наверно, для богатых купцов держишь.

— Для знатных «барсов» тоже.

— Лучшие кушанья подай. Скажи повару — царица в гости к Зурабу Эристави едет, должен угодить, иначе Арагвский князь голову каравансарайщику снимет.

Мариам не могла опомниться от изумления. Она тоже сквозь раскаты грома и град слышала Моурави, а в горле у Нари не переставало что-то клокотать. Служанки кинулись помогать хозяину. И вскоре Мариам, вновь обретшая свой сан, величественно восседала на мягких подушках, разбросанных на разостланном ковре. Расстелили ковер на полу к близко к ногам Мариам придвинули арабский столик. Забегали слуги с подносами, кувшинами, появилось блюдо с фруктами, запахло пряными яствами.

Но когда хозяин, не переставая кланяться, обратился с просьбой к Саакадзе оказать честь кипящему чанахи и прохладному вину, то, к радости, услыхал, что «барсы» спешат и, как только пророкам надоест игра в лело, выедут. А вино пусть подаст всем азнаурам.

Переглянувшись с Даутбеком и Ростомом, Саакадзе подошел к Мариам и еще раз отдал почтительный поклон.

Совсем растерявшись, Мариам стала его расспрашивать о семье, о Хорешани, которая, «да простит ей бог», совсем забыла царицу, воспитавшую ее, как дочь.

Град утихал, и уже можно было говорить не надрываясь. Саакадзе, развлекая царицу, учтиво сидел на поднесенном ему табурете.

Увидя приближающихся Даутбека и Ростома, «трехглазый», предусмотрительно расположившийся с арагвинцами на противоположной стороне длинного помещения, незаметно приблизил руку к оружию. «Барсы» усмехнулись.

— С каких пор азнауры приветствуют друг друга оружием?

— Какой я азнаур? Сам знаешь, уважаемый Даутбек, доблестный Нугзар из мсахури перевел.

— А мы, по-твоему, из царей вылупились?

— Хоть не из царей, уважаемый Ростом, все же царские азнауры выше княжеских, выше даже церковных.

— Большую новость сообщил! Все же знай: азнаур есть азнаур — высший, низший, все равно одно сословие. Значит, амкары по оружию.

Польщенный арагвинец подкрутил ус и предложил выпить. Ростом сейчас же велел подать лучшего вина.

— Нарочно сюда свернули, — начал Ростом, чокаясь с арагвинцами. Госпожа Русудан о матери беспокоится.

— Княгиня Нато совсем здорова.

— Не о том… Персы кругом, как рискнула вернуться в Ананури?

— Персы уходят.

— Как так?! — изумился Ростом. — Разве Хосро больше не опасается, что хевсуры, пшавы и мтиульцы прорвутся к Моурави?

— Не знаю, как мирза, но мой князь…

— Не опасается, — хитро прищурился другой арагвинец. — Разве до вас дошло, что почти все ушли в Тушети?

— Не совсем все, — едва скрывая волнение, проговорил Даутбек и, оглянувшись, придвинулся к арагвинцу, — царь Теймураз, пока не соберет вдвое больше войска, чем у Исмаил-хана, не нападет на Кахети.

— А вы откуда узнали, что царь Теймураз в Тушети? — воскликнул пораженный арагвинец.

Незаметно переглянувшись с Даутбеком, Ростом понизил голос:

— Не очень кричи, Миха, еще до Хосро-мирзы дойдет.

— Уже дошло, потому больше о Тбилиси думает, чем об Ананури. Все же мой князь Зураб, для спокойствия княгини Нато, настоял, чтобы тысяча дружинников Андукапара охраняла горы. Уже цепью стоят от Пасанаурского ущелья до верхней тропы. — Арагвинец ехидно прищурился: — Выходит, все равно ни горцы к вам, ни вы к горцам в гости не пожалуете.

— Какое время гостить? — снаивничал Даутбек. — Сейчас важно всеми мерами способствовать победе царя Теймураза, неутомимого воителя с проклятыми персами.

Арагвинец недоверчиво покосился, ему хотелось обелить Зураба и кое-что рассказать, но он сдержанно произнес:

— А какой грузин, а не собака, иначе думает?!

— Э-э, азнаур, осторожней над крутизной! Разве князь Зураб не в гостях у Хосро-мирзы?! — Даутбек и Ростом многозначительно засмеялись.

— Почему… почему думаете, в гостях? — растерялся арагвинец. — Может, этим Ананури спасает.

— От кого?

— От… от…

— Хочешь сказать — от Моурави?

— Нет… Зачем от благородного Моурави? Разве Мухран-батони не опаснее? А Ксанские Эристави?

«Барсы» нарочито задорились:

— Что ж, теперь спокойно может Зураб на помощь царю Теймуразу пойти: царица Мариам со своей Нари едет оборонять Ананури.

— Кто такое сказал? — арагвинец беспокойно поглядывал на «барсов» и вдруг решительно заявил: — Князь Зураб Арагвский не верит в победу Теймураза, потому не пойдет на помощь царю.

— А кто из грузин, а не собак, иначе думает?!

— Арагвинец густо покраснел. Рука его снова потянулась к шашке, но Даутбек поднялся, спокойно потянулся за мушкетом и, не целясь, выстрелил вверх.

— Нехорошо, когда в приличном караван-сарае пауки заводятся: вон на своде мокрое пятно. — И так выдохнул дым, что синеватые струйки его обдали арагвинца. — Извини, доблестный азнаур, невольно потревожил. — Обернувшись, он громко крикнул: — Может, выедем, Георгий? Вот азнаур согласен передать княгине Нато приветствие госпожи Русудан.

— Приветствие? Какой любезный! — Саакадзе поклонился Мариам и, пересекая помещение, подошел к арагвинцам. — А разве я бы затруднял себя ради встречи с волчьей стаей? Госпожа Русудан желает послать княгине Нато письмо и подарки. Выбери, бывший любимец доблестного Нугзара, двух арагвинцев, пусть за нами следуют как гонцы от владелицы Ананури.

— Великий Моурави, — арагвинец с беспокойством озирался, — как прибуду, тотчас княгиня гонцов пошлет. Дорога опасная! Тут и медведь, и рысь, через агаджа лес заколдованный, паутина от скалы до скалы, и вместо паука кудиани жертву сосет. А дальше два потока: один с коней копыта сбивает, а другой — недаром на клинок похож — у всадников самое ценное отсекает. Как смею двух воинов лишиться? Сам видишь, царицу сопровождаем.

— Прямо скажу, Миха, ты дурак! Кудиани от черта привет передай укротит потоки. А раз я сказал, сейчас возьму двух, ты должен пожалеть, что не пять. Зачем дразнить кудиани? Для охраны, — Саакадзе чуть понизил голос, — потерявшей ценность совы и устарелой жабы хватит и тех, кто останется. Так вот, гонцов выбери, а сам продолжай с почестями сопровождать высокочтимую царицу. И поживей! — Круто повернувшись, Саакадзе вышел.

Через несколько минут азнауры уже выезжали из ворот. Хозяин, стоя на пороге, с благодарностью, не скрывая радости, низко кланялся. Опыт подсказывал ему, что мог произойти кровавый бой. А на что брызги крови? Лучше монеты от проезжих! А караванбаши-арагвинцу придется развязать лишний кисет князя, ибо Моурави остроумно велел подать все дорогое, а расплачиваться заставил врага.