Еремей Парнов - Заговор против маршалов

Когда наконец из высочайших уст прозвучало первое слово одобрения, Гейдрих ощутил несказанное облег­чение. Это походило на анестезию, заморозившую ис­терзанную болью десну. Даже холодная испарина выс­тупила на лбу.

— Сразу видно, что поработали настоящие масте­ра,— выдвинув нижнюю челюсть, улыбнулся фюрер, что было верным знаком полного удовлетворения.— Смело вперед, мой Гейдрих! Это не только потрясает устои красноармейской верхушки на данный момент, но и скажется на боеспособности России на многие годы вперед.

Затем, коснувшись процесса троцкистов, он похвалил Гейдриха за прозорливую инициативу и назвал Стали­на «хорошим парнем», у которого можно многому по­учиться.

— Мы у него в долгу,— умело подыграл группенфюрер.— Он прикончил сбежавших от нас еврейских коммунистов.

На Принц Альбрехтштрассе Гейдрих вернулся в при­поднятом настроении. Перед тем как вызвать Беренса, неспешно, смакуя, высосал бокал мозельского. На почти безоблачном горизонте различалась лишь одна тревож­ная тучка — Прага.

Бенеш, похоже, не заглотнул наживку.

— Когда идешь на утечку информации, то знаешь уже заранее, что попадет не только к главному адре­сату,— благодушно отреагировал Гейдрих на доклад Беренса.— Меня ничуть не беспокоит, что старый чисто­плюй Нейрат наболтал Шахту. Это даже полезно. Вдруг наш почтенный финансист уронит словцо-другое на переговорах с русскими?.. Лично я не исключаю такого поворота. Хуже другое. Почему молчит Прага? На­сколько мне известно, Бенеш и не подумал уведомить Москву.

— Восьмого апреля министр Крофта принял пос­ла Александровского. Неизвестно, о чем шла речь, но подождем результатов. Такие дела скоро не де­лаются.

— В Москве не заметно никакого шевеления. Воз­можно, дядюшка Джо отдыхает после январского кро­вопускания. Мы не ошиблись: состав следует в правиль­ном направлении. Лично мне даже льстит грандиозная реклама, которую создали нашему ведомству. Доктор Геббельс напрасно оправдывается. Я бы не торопился с опровержениями.

— Особенно учитывая перспективы.

— Вот именно!..

— Чувствую, что ты доволен.

— Он встретил меня превосходно.

— О Канарисе разговора не было?.. Парни из абвера копают глубоко.

— Заставить заговорить «консервы»,— Гейдрих с улыбкой помянул расстрелянных уголовников,— не сможет никто. Выкинь это из головы. Можешь абсолют­но не волноваться, если...

— Если? — прервал многозначительную паузу Бе­ренс.

— Если мы доведем дело до логического конца. В Праге, однако, не чешутся.

— Почему обязательно Прага? Ты сам говорил, что не следует складывать яйца в одну корзину.

— Я говорил?.. У тебя есть другие предложения?

— Можно через Париж. У французов тоже как- никак договор с Советами. Думаю, что ситуация в стане союзника тревожит их никак не меньше.

— Полагаешь, мне это не приходило на ум? — все еще пребывая в сладостной эйфории, Гейдрих бла­женно потянулся.— У Скоблина есть выходы на Га- мелена и Даладье, и мы их обязательно использу­ем в свое время. В качестве подспорья к основному плану. Главное сейчас как можно скорее передать это в Москву,— он ласково, как котенка, погладил папку.

— Но ведь есть прямые, веками опробованные пу­ти. Через того же Скоблина, но в другом направлении? Без всяких посредников. Мы все время опасались перемудрить, тогда как Сталин дал нам превосход­ный урок простоты. Уверяю тебя, что посольство ухва­тится за это обеими руками. Остается назначить цену. Пятьсот тысяч? Миллион? Три миллиона?.. Они зап­латят.

— О, в этом-то я ничуть не сомневаюсь. Но при одной мысли о посольстве меня воротит с души. Сцена из бульварного романа.

— Ничего страшного. Разве все, чем мы занимаемся, не есть сплошной бульварный роман с бесконечными продолжениями? А НКВД?.. Такова специфика... Не нравится посольство — можно прощупать журналис­тов. Корреспондента «Правды». Чем плохо?.. Весьма ограниченный субъект и почти наверняка сотрудник НКВД.

— Возможно, я так и поступлю, ежели не останется ничего лучшего, но пока подобные предложения вызы­вают оскомину. У меня все-таки более высокие запросы. Не забудь, что я хочу не просто обезглавить армию Сталина, но сделать это с помощью его ближайших союзников... Лучше подумай как следует, почему мол­чит Бенеш... Виттиг в Праге?

— Где же ему еще быть?

— Вызови его.

— Зачем, Рейнгард?.. Все, что нужно знать, я и так знаю, а на месте он будет куда полезнее. Бенеш, ка­жется, ему вполне доверяет... Если мы и допустили ошибку, то с Траутмансдорфом. Для переговоров с Ма­стным он был вполне хорош, но не для Крофты, и тем более президента. Это всего лишь слон, а требовалось двинуть ферзя.

— И это единственная причина заминки?

— :Бенеш осторожен, он ждет убедительных дока­зательств, а их, прости меня, нет. Сразу бросить «Крас­ную папку» на стол?..

— Через кого?

— В том-то и суть. Можно и Виттига провалить, и всю операцию. Чем дольше они медлят, тем лучше для нас. Месяц-другой уже ничего не решают. Маст­ный мечется, как загнанная крыса, обивая пороги посольств. Давай немножко поможем ему в конце-то концов?

— Как? Разбазарить по частям документы? Ни за что. Никакой добавочной информации я им не дам.

— И не нужно. В устах министра одни и те же слова производят совсем иное впечатление, нежели, допустим, советника.

— Думаешь свести Мастного с Нейратом?

— Я бы предпочел Шахта.

— Он занят переговорами. Нам необходима русская медь и легирующие добавки,— Гейдрих принял идею всерьез.— Геббельс на роль ферзя никак не подходит: не та репутация. Партийные вожди и генералитет — от­метаются... Что же у нас остается? Герман Геринг — второй человек в государстве?

— Он стоял у истоков нашей работы и полностью в курсе операции... Ему даже не надо ничего говорить, только кивнуть с внушительным видом, как он умеет.

— Ладно, попробуем уговорить... А русский газет­чик действительно жаждет выдвинуться?

— Кому не хочется?

— Так посодействуй. Сегодня мне хочется всех обла­годетельствовать. И погода прелестная. Ты только взгляни, какое дивное солнце...

Отпустив Беренса, группенфюрер позвонил Шелленбергу.

— Вы бы не могли заглянуть ко мне? — он убрал папку в сейф и положил перед собой документы Шелленберга, точнее, его невесты. Разговор предстоял забавный. Дело оборачивалось гораздо хуже, чем мог предполагать воспылавший внезапной любовью Вальтер.

Собирая сведения о родословной будущей подруги жизни, он обнаружил, что ее мать, по крайней мере наполовину, полька. Гиммлер никогда бы не дал согла­сия на подобный брак. К счастью, у него хватило ума обратиться к непосредственному начальнику. Гейдрих сам провел бумаги через расовый отдел, взял подпись у шефа и с пожеланиями безоблачной жизни вручил обрадованному жениху необходимое для регистрации брака удостоверение. Обычно такая процедура занимала несколько месяцев. Он провернул ее за четыре дня и вместе с Линой весело погулял на свадьбе.