Рихард Дюбель - Хранители Кодекса Люцифера

Генрих оттолкнул руку Изольды и, размахнувшись, ударил ее по лицу. Девушка упала на землю, как будто бы в нее попали камнем, и растерянно посмотрела на него снизу вверх. Кровь побежала у нее из носа, и она заревела. Тыльная сторона кисти Генриха горела. Он едва сдержался, чтобы не забить ее ногами и больше никогда не слышать этого воя.

– Сажай ее на лошадь! – крикнул он Филиппо. – Или я за себя не ручаюсь!

Затем Генрих обернулся к Киприану и понял, что глупость Изольды доставила ему удовольствие: он стал свидетелем смертельного потрясения Киприана, который заметно побледнел, рассмотрев осевшую на лошади фигуру.

Александра медленно подняла голову, пристально посмотрела на пленника Генриха и издала звук, похожий на задушенный крик.

– Отец?…

Генрих рванул цепь. Киприан не был готов к этому и сделал неверный шаг вперед, но затем неожиданно быстро развернулся, так что часть цепи намоталась на его предплечье, и резко дернул ее на себя.

Генрих потерял равновесие и упал на землю, но тут же с головокружительной быстротой вскочил. Киприан был уже почти над ним, натянув кусок цепи между мощными кулаками. Генрих отступил и прицелился из пистолета в девушку на лошади. Сквозь неистовую ярость, заполонившую мозг Генриха, с трудом пробилось понимание того, что Киприан непременно одолел бы его, если бы только цепь оказалась на шаг короче.

– Назад, иначе я застрелю ее! Прямо у тебя на глазах! – Голос Генриха срывался.

Киприан поднял обе руки и замер. Цепь скользнула вниз с его руки.

Генрих тяжело дышал. Он вдруг услышал хриплый голос в своей голове: «Если вы и он столкнетесь в темном переулке…» С трудом переставляя ноги, которые, казалось, не принадлежали ему, он подошел к Киприану и провел дулом пистолета по его лицу. Из длинной царапины потекла кровь. Киприан и бровью не повел.

Александра снова закричала.

– Оставь его в покое, свинья! Отец!

– Все, поехали! – приказал Генрих и взвился за ее спиной на лошадь. – Сегодня вечером все семейство вновь будет вместе. В аду.

Вацлав восхищался Агнесс, которая умудрялась, несмотря ни на что, сохранять спокойствие. Во всяком случае внешне она выглядела достаточно невозмутимой. Недавно он понял по ее глазам, что она, как и он сам, очень боится за Александру. Однако Агнесс не позволила страху вырваться наружу. В этом она была очень похожа на Киприана. Старые истории о том времени, когда Агнесс и Андрей увидели друг друга впервые и поняли, что они брат и сестра, Вацлав слышал довольно часто, но лишь теперь они показались ему достоверными, ибо он воочию увидел целеустремленность и спокойную решимость этой удивительной женщины.

Сам он едва мог спокойно стоять, когда они спешивались, чтобы дать лошадям отдохнуть или подкрепиться.

Вацлав облегченно вздохнул, когда наконец увидел развилку, о которой говорила Агнесс. Отсюда дорога прямиком вела в Брюн, так что вечером они наверняка будут там. Он надеялся, что Вилем Влах и Андрей, выехавшие на день раньше, уже начали поиск Александры. Вацлав застонал от нетерпения. Он отдал бы правую руку, лишь бы отправиться с ними, но понимал, что должен быть рядом с Агнесс. Адам Августин снова оказался достойным доверия и собрал в своем доме всех писарей и бухгалтеров фирмы, которых он смог уговорить и дальше хранить верность фирме «Хлесль и Лангенфель», – авось повезет.

Собралось удивительно много людей, и вскоре дом Августина превратился в контору, где они все вместе пытались спасти ту часть фирмы, на которую король не мог наложить лапу. Дом был наполнен ползающими детьми, деревянными игрушками и поварами, маленьким подразделением которых с военной эффективностью руководила жена Августина. Кроме того, нужно было позаботиться об Андреасе и маленьком Мельхиоре, в конечном счете тоже оказавшихся в доме семейства Августин! То, что все это было сделано в течение одного-единственного дня, в значительной степени стало заслугой Агнесс. Тем не менее времени оставалось в обрез, и Вацлав, которому, как и всем остальным, Агнесс тоже надавала кучу поручений, грыз ногти, чтобы не закричать от нетерпения отправиться в путь.

Он пришпорил лошадь. Дорога, которая после перекрестка вела дальше, в Брюн, и ширина которой осталась прежней, кажется, подмигнула ему.

Перекресток, как и всегда, представлял собой небольшую группу деревьев, среди которых имелась мощная древняя липа, что свидетельствовало о том, что раньше здесь, должно быть, стояла виселица. Теперь же они увидели только распятие, а перед ним на коленях – очень знакомая картина! – молящуюся фигуру.

Вацлав перекрестился, но останавливаться не стал Он попытался сдержать короткую молитву: «Святая Дева Мария, храни Александру!», так как чувствовал, что тот, кто призывает власти неба охранять его близких, уже сдался и не считает себя способным о них позаботиться. Нет, до этого он еще не дошел! И юноша прошептал: «Господи, дай мне силы сделать все правильно!» Затем он немного изменил молитву: «Господи, благодарю тебя, что ты дал мне силы все сделать правильно. Пожалуйста, позволь ей найти меня в должное время».

В какой-то момент Вацлав заметил, что обогнал Агнесс. Он сдержал лошадь и развернул ее. Лошадь Агнесс, без своей всадницы, стояла у дороги и щипала высокую траву в тени группы деревьев. Ничего не понимая и начиная испытывать страх, юноша приподнялся в седле. И тут он увидел ее: она сидела на корточках рядом с распятием. Агнесс с той же охотой, что и он, пожертвовала немного времени на то, чтобы спешиться и произнести молитву. Она, как и Вацлав, полагала, что Богу не нужно, чтобы они падали перед ним на колени каждые несколько миль. Может, Агнесс свалилась с лошади? Не ранена ли она? Но тут Вацлав заметил, что склоненная фигура, которую он видел раньше, лежит у нее на руках. Он снова опустился в седло и поскакал назад, к перекрестку.

Агнесс посмотрела на него снизу вверх; в глазах ее стояли слезы. Молящаяся оказалась всхлипывающей старухой. Вацлав узнал ее: однажды он видел старуху в доме Хлеслей, когда она спала в отведенной ей комнате, но этот сон больше походил на смерть.

– Леона? – недоверчиво спросил юноша.

Старуха повернулась к нему, и он увидел заплаканное лицо.

– Теперь все будет хорошо, – прошептала она.

Агнесс прижала ее к себе.

– Я узнала бы Леону даже глубокой ночью, – сказала она. – Когда я увидела молящуюся фигуру перед придорожным крестом, я сразу поняла, что это она.

– Леона, где Александра? – спросил Вацлав, которым полностью овладел страх.

– Мы послали Андрея и Вилема в ошибочном направлении! – в ужасе воскликнула Агнесс. – Этот дьявол заставил нас думать, что он и женщины поехали в Брюн. – Она указала на темные тени заросших лесами холмов. Среди крутых вершин кое-где проглядывали красноватые скалы, которые сверкали в тусклой зелени, как не до конца втянутые когти могучих лап. Дорога вела прямо в эти лапы. – Александра не в Брюне, она в Пернштейне.