Рихард Дюбель - Хранители Кодекса Люцифера

– На что она вам сдалась?

– Женщина, называющая себя ее матерью, очень хотела бы забрать девушку обратно. Это юное существо – зовут ее Изольда – находится здесь не совсем по своей воле. Правда, несчастная этого не замечает и считает, что «ангел» пригласил ее, чтобы она могла познакомиться с рыцарями Круглого стола.

– Так, значит, все дело в той женщине, которая приняла ее как свое дитя?

– Я не уверена, что старая корова рассказала мне всю правду. Но благодаря девушке она полностью в моей власти. Однако как только Мельхиор Хлесль признает мою власть, мне не будет нужна ни она, ни девчонка. – Улыбка ее была ледяной. – Вы смогли бы убедительно сыграть Тристана для нашей Изольды? Ее не так уж трудно будет обмануть. Когда я больше не буду нуждаться в ней, она – ваша. Жаровня, клещи, ножи, пилы – все, что вам может понадобиться, вы найдете где-нибудь в замке.

– Возможно, ей захочется пройти путь до ворот рая в сопровождении своего «ангела»? – Генрих решил, что стоит попробовать. Он был поражен, когда она неожиданно прижалась к нему, а ее губы захватили его рот и поцеловали его. Задыхаясь от переполнившей его страсти, он ответил на поцелуй, одной рукой схватил ее за ягодицу, а другой – за грудь. Она резко отодвинулась от него.

– Кто знает, – ответила она. Он тупо уставился на размазавшуюся по ее лицу помаду; создавалось впечатление, что она только что напилась крови. – Кто знает, мой милый Тристан. Но до тех пор вам предстоит выполнить еще очень много работы.

У Андрея мороз прошел по коже. С того места, на котором он стоял, с середины низкого холма, казалось, будто не прошло никакого времени, будто те двадцать лет, минувшие с тех пор, как он был в Подлажице в последний раз, и еще двадцать лет до того, когда он побывал здесь впервые, превратились в ничто. Он снова был маленьким мальчиком, ставшим свидетелем страшного убийства сумасшедшим десяти женщин с детьми. Но он одновременно был и молодым человеком, проникшим в мрачное царство, в котором гнилостное дыхание дьявола окутывало людей, превращая их в ходячие, пораженные проказой трупы. В первый раз он один сумел сбежать отсюда, во второй его сопровождал человек, ставший ему ближе, чем родной брат: Киприан.

Подлажице был последним местом на земле, куда Андрей хотел попасть. Здесь он видел, как отец исчез в полуразрушенном монастыре после того, как вошел туда летящей походкой человека, намеревающегося украсть нечто ценное. Здесь он видел, как беззащитные люди падали под ударами топора, и среди этих людей, скорее всего, была и его мать. Он больше никогда не видел их – ни живыми, ни мертвыми. За прошедшие годы Андрею пришлось расстаться со многими людьми – начиная от покровителей, например Джованни Ското, просто бросившего его и прихватившего жалкую одежонку, и заканчивая любовью всей своей жизни, чья смерть лежит на совести маленького черного монаха, на которого он в результате даже не смог рассердиться. Можно было бы предположить, что он свыкся с этим. И все же одно расставание Андрей так и не сумел принять по-настоящему – расставание шестилетнего ребенка со своими родителями, – и оно по-прежнему оставалось кровоточащей раной в его сердце.

Андрей повел лошадь вниз по склону. Подлажице был деревней-призраком. Когда-нибудь сюда придут новые жители или вернется кто-то из прежних обитателей, – но только после того, как воспоминание об ужасе, приведшем к запустению этого места, сотрется из памяти. Трудно было подобным образом думать о человеке, до последней секунды в своей оригинальной манере хранившем ему верность, но смерть короля Рудольфа принесла больше добра, чем зла. За прошедшие годы многие из его продажных служащих и графов лишились места благодаря не столько кайзеру Маттиасу, сколько энергии кардинала Хлесля и рейхсканцлера Лобковича. Новый управляющий этим краем превратил Подлажице из отгороженной от остального мира прокаженной деревни во вновь пригодную для жилья местность, а оставшиеся в живых обитатели злополучного поселения были помещены в больницы. Остатки старого монастыря, в котором им приходилось ютиться, приказали сжечь дотла. В том, что касалось нового заселения местности, можно было сказать, что усилия управляющего пока еще не увенчались успехом. И Андрей не был уверен в тем, что когда-нибудь увенчаются. Этот человек и не подозревал, что здесь нужно было забыть нечто худшее, нежели просто пару десятков живых мертвецов.

Территория монастыря представляла собой видение из ночного кошмара – потрескавшиеся стены, сквозь которые прорастала непобедимая природа. Прямо по четырем стенам и маковке церкви ползли вверх вьющиеся растения, покрывая развалины россыпью белых, желтых и синих лепестков. Андрей не стал спускаться дальше. Он остановил коня там, где раньше находились монастырские ворота. На какое-то мгновение, заставившее его покачнуться в седле, ему показалось, сто он вдруг почувствовал холод несвоевременного мокрого снега и увидел маленького мальчика, бегущего прочь из монастыря. Андрей тряхнул головой, и призрак рассеялся, но попрощался он с ним со слезами на глазах. Подумав о сыне, молодом человеке, ни капли не похожем ни на него, ни на женщину, которую он тогда похоронил, Андрей испытал огромную благодарность за то, что Вацлаву еще ни разу не приходилось ни с кем так страшно прощаться, как причлось это сделать ему в процессе взросления.

Подлажице не находился на пути из Брюна в Браунау, но он сознательно сделал этот крюк. В самом крайнем случае Киприану и кардиналу Мельхиору придется подождать его еще один день в Адерсбахе, откуда они собирались выехать вместе, чтобы покрыть последний отрезок пути до Браунау. Он просто должен был удостовериться, что Подлажице остался в прошлом.

Подлажице действительно остался в прошлом. Зло ушло из него, ушло десятилетия тому назад. Все, что Андрей почувствовал, – это теплый весенний ветерок; все, что он услышал, – это жужжание насекомых и пение птиц, свивших себе гнезда в развалинах монастыря. Возможно, когда-нибудь сюда вернется жизнь.

Андрей развернул коня и пустил его рысью, испытывая одновременно облегчение от того, что прощается с местом, где один замурованный монах заключил договор с дьяволом, Дабы сохранить знание мира, и угнетенность, потому что он знал: какая-то часть его останется здесь навсегда.

Если бы Андрей не уделял столько внимания собственным ощущениям, то, возможно, он заметил бы человека, который следовал за ним на приличном расстоянии от самого Брюна.

– Ну хорошо, – произнес Мельхиор Хлесль. – Наверное, это самое разумное. Ты позволяешь мне остаться здесь, чтобы и дальше оказывать радушный прием господам из Адерсбаха. – Епископ показал на развалины, видневшиеся на поросших лесом холмах, где они разбили лагерь. Развалины некогда были замком, пока время не доконало его владельцев, а гуситские войны – строения. На кардинала Мельхиора Хлесля можно было положиться, когда речь заходила о том, чтобы разыскать какую-нибудь груду развалин, где можно спокойно встретиться и поговорить.