Георгий Соловьев - Отец

— А откуда это у него? Он старого режима и не нюхал, он при Советской власти жизнь начал.

— Э! Откуда?! Пути проползновения старого нам исповедимы. За годы, когда мы отражали ожесточенный натиск империалистов, невырванные корешки пережитков капитализма поотживели. К примеру — религиозные предрассудки… Определенное и ненужное нам усиление религиозного культа. И целая гамма уродливостей, в том ряду чванство и хамство.

— И вы жаждете изничтожения Гудилина? Вы потому и на партучет в его цеху встали?

— Отнюдь нет!.. Так вернемся к нашему разговору. В ходе войны, в послевоенном восстановлении выстоял и окреп социалистический строй. И нерушимой осталась воля всемирных коммунистов… Теперь представьте себе наш завод, как подразделение, как всего лишь отряд, входящий в народ, строящий коммунизм. Да, мы строим коммунизм. Это факт! Ох, как знает это наш народ! То есть понимаете ли, Женя, как мы привыкли жить по общему плану, как мы привыкли к тому, что эти планы оглашаются на съездах нашей партии, и накрепко привыкли уже к тому, что эти планы отвечают нашим мечтаниям, нашим мыслям!.. А наш завод распадается на цехи, на бригады и, наконец, на отдельных людей-тружеников. И каждый труженик несет в душе свое личное знамя. Вот почему наш завод, который строился как предприятие социалистическое, такой и есть. И будет заводом коммунистическим. Мы же это знаем с вами, Женя.

«И до чего же он хороший человек, и как же я люблю его», — думала Женя, слушая Отнякина, снова внутренне светлея. При его последних словах она, уже вновь придя в девчоночье радужное настроение, так неожиданно овладевшее ею перед приходом Отнякина, порывисто подошла к нему.

— Ах, какой вы, Тихон Тихонович, прелесть, — вскрикнула она. Ей захотелось запустить пальцы в его жесткие, как прутья, волосы и поцеловать его страшные пронзительные глаза. И вдруг, испугавшись своих мыслей, Женя отбежала назад. — Знаете ли, я вас страшно люблю… Иногда на меня находит этакая глупость, и я становлюсь девчонкой. Я чуть было не расцеловала вас…

— А ведь я был прав! — Отнякин громко рассмеялся. — Мне всегда думалось, что вы вдруг можете обернуться этакой… ну, пятиклассницей, что ли.

— А разве это плохо? — справляясь со смущением, воскликнула Женя. — Это только у меня бывает? Или у всех взрослых? У вас это бывает?

— Бывает! — уже совсем безудержно захохотал Отнякин. — И когда я отыскиваю это в себе, мне делается чертовски хорошо, — он с силой хлопнул по столу ладонью и еще раз крикнул: — Бывает! И тогда девчоночьи слезы на глазах у меня тоже бывают.

— Я так и знала! — торжественно воскликнула Женя.

В эту минуту вошла литсотрудница; она испуганно прищурила близорукие глаза.

— Батюшки… какой шум, — проговорила она, семеня к своему столику и косясь на Женю, как бы спрашивая: «Неужели не поладили с утра?»

— Не пугайтесь, Надежда Семеновна, — сказала Женя, подбегая к сотруднице и обнимая ее за плечи. — Дело в том, что я сейчас чуть было не расцеловала нашего неистового редактора за то, что он хороший. И вы хорошая, и вас поцелую. Вот так… Вот так… и еще вот так… Ах, вы ничего не понимаете.

— Понимаю, Женечка… — растерянно пролепетала Надежда Семеновна, положила на стол свою поношенную сумочку и обернулась к Отнякину. Она немного опоздала по домашним обстоятельствам и в искупление вины готова была немедленно начать рабочий день и работать, позабыв себя, даже без обеда, и вечером остаться.

— Нет, нет, — воскликнула Женя, перехватывая этот взгляд, и обратилась к редактору: — Послушайте теперь вы, что я расскажу.

Женя рассказала об утреннем приходе Вики, о всей семье Поройковых, о Соколове и о Марине.

— Наверно, очень важное и для нас интересное собрание у Соколова будет, — закончила она свой рассказ.

— Да-да, мы обязательно пойдем в бригаду Соколова, — согласился Отнякин. Он достал из ящика своего стола рукопись. — А это… Это парадность и заклинания, и с этим нам очень трудно разделываться. Сегодня я буду работать с этим маститым инженером. Больно много в статье обещаний и заверений, а о том, что сделано и как сделано и почему не сделано больше, — ни слова… Итак, у нас все готово в завтрашний номер?

— Почти, — ответила Женя. — Кое-что вычитаем с Надеждой Семеновной и верстать будем.

— Ну и хорошо. — Отнякин встал из-за стола и подошел к окну. — А ветер-то уже пыль несет. Денек опять будет «тепленький». Угрожающая погодка надвигается. Я про урожай говорю. Вон мгла какая над Заволжьем виснет.

Денек и в самом деле выдался «тепленький»… Уже с полудня жара достигла тридцати градусов. Во всех цехах в распахнутые двери и окна врывался ветер, но он был горяч и не освежал работающих людей.

— Совсем я расплавилась, — пожаловалась Вика, встречая Женю в цеховой конторке. — Уж и не знаю, как пойду к Соколову… Свое дело в голову с трудом лезет.

— На дворе ветерок свежий, обдует, — ободрила ее Женя. — Поможешь мне понять, что там у них интересного.

— Сегодня я, между делом, приглядывалась к своим рабочим, — заговорила Вика, выходя из цеха. — Тоже у многих есть потери времени. Марина-то красивую работу во вторую смену показала. А каково в духоте днем так-то, как она, работать? Человек — он живое существо, а не машина. Вон погляди: сегодня на газировку какой дефицит. — Вика показала на группу рабочих, толпившихся у сатуратора. — Попить — и то время потерять надо.

Выйдя из цеха, Вика остановилась; ей захотелось постоять на ветру в тени тополей, росших вдоль тротуара.

— А придется им потесниться, — пошутила она, указывая на ряд портретов лучших работников завода на стене корпуса. — Соколов добьется, что и Марина тут красоваться будет. Да только боюсь, не чересчур ли он в мечтах возносится; он же хочет такой, как Маринкина, работы от всей бригады требовать. — Вика медленно пошла вперед. — Привыкли мы подсчитывать наши возможности, резервы и брать повышенные обязательства. А выполнять?.. Характера не у всех хватает. Пошумим, да и замолкнем. Не так ли у Соколова получится?

— Посмотрим, — неопределенно ответила Женя. — Я ему верю. — Она бывала у Марины в цеху, один раз оказалась даже на пятиминутке и тогда оценила умение Соколова беречь слово и время. От Марины она тоже не раз слыхала, что Соколов — мужчина дельный. Но близко бригаду Женя не знала.

Красный уголок цеха подшипников мелких серий представлял собой небольшой зал: стол, простенькая трибунка, с полсотни стульев, на стенах портреты государственных деятелей страны и полосы кумача с призывами выполнить решения XX съезда партии. К приходу Вики и Жени бригада уже собралась, и люди заняли места к столу поближе.

В окружении пустых стульев сидел Тихон Отнякин.