Георгий Соловьев - Отец

— А у нас над головами броневой купол, а в нем, как командир орудийной башни, директор завода со своим застарелым военным авторитетом. — Отнякин расхохотался. — А что, если по этому куполу да хорошим бронебойным снарядом пульнуть? Я имею в виду сильную статью в центральной газете. Так и назвать ее: «Директор и техническая политика на заводе». Честно говоря, я с этим и шел к вам, Леонид Петрович.

— Не бесполезно будет, — согласился Бутурлин. — Знаете ли, отвечая другу-профессору на письмо, — а он просил меня сообщить кое-какие сведения о нашем заводе, — я тоже задумал дерзнуть и написать для солидного журнала статью… И даже кое-что набросал. Могу вам дать посмотреть. Рад буду, если найдете пользу. — Бутурлин достал из ящика стола папку и подал Отнякину.

— Ох, как вы щедры! Это мне можно взять на день-два с собой?

— Безусловно.

— Тогда я скорей поеду домой марать и чиркать листы бумаги.

— Нет, Тихон Тихонович. Уж коли вы попали ко мне, так давайте проведем вечер до конца. Жена у меня сегодня день рожденья отмечает, да получилось, что весь день занята. Гостей не звали. Но окрошку мы соорудим, соответствующую погоде. Мне приказано вовремя быть дома, ухаживать за матушкой и готовить окрошку… А жена того и гляди явится. Оставайтесь, по стопочке выпьем?

— Но у меня и подарка-то нет, — смутился Отнякин.

— А, подарки!.. Пережиток старого быта, а стало быть, и капитализма… Ну вот я и уговорил вас.

Строительство жилого дома, начатое на пустыре поселка рабочими завода, продолжалось. Однажды в воскресное утро Варвара Константиновна вышла во двор вынести мусор и вдруг увидела, что стены будущего дома поднялись почти на половину третьего этажа.

На стройке царило оживление. Женщины, растянувшись цепочкой, перебрасывали из рук в руки кирпичи от кучи под кран; самосвал разгружался от цементного раствора. Подойдя к мусорному ящику, Варвара Константиновна узнала в одном из каменщиков Сергея Соколова. В безрукавой белой майке, он был виден лишь до пояса из-за стены, которую клал.

— С добрым утром, тетя Варя, — приветливо крикнул он. — Скоро подальше вам придется с мусором ходить. Не позволю я, чтобы помойка была под окнами моей квартиры.

Варвара Константиновна подошла к Соколову.

— Расхвастался. А где она еще, твоя квартира? Слыхала я, у завода денег маловато на ваш особняк. Консервация грозит вашему строительству.

— Верно вы слыхали. Драться будем за этот дом. И трудом и горлом. Будет у меня квартира, отдельная, двухкомнатная. — Соколов ловко подрезал кельмой излишек раствора на лицевой стороне стены.

— И сноровист же ты, Сергей Антонович, — похвалила его Варвара Константиновна. — И этому делу выучился.

— Надо, тетя Варя. Надо… Марина-то давно уехала?

— Да с первым трамваем, верно.

— Значит, скоро вернется. — Соколов пощурился на солнце. — Часов десять будет?

— Одиннадцатый доходит… Ведь с Женей она поехала. Той, газетчице, материал нужно об отдыхе детей собрать, так что не скоро обернутся.

— Самому бы съездить к детям, соскучился уж, — признался он.

— Какой скушливый. Работай уж. Строй деткам новую квартиру.

— То-то и оно. — Соколов приостановил работу, ожидая, пока две женщины выложат с носилок на стену кирпичи. — А я слыхал, у вас в доме большая радость?

— Даже очень! — Варвара Константиновна догадалась, что Соколов имеет в виду золотую медаль Анатолия.

— Обязательно зайду парня поздравить. — Соколов все теми же веселыми движениями продолжал кладку стены.

Варвара Константиновна высыпала мусор и пошла домой. «Твердую свою линию в жизни держит мужчина, — подумала она. — Ишь ты, за детками соскучился…»

Алешку, Лиду, Танечку Поройковых и обоих детей Соколова недавно отвезли в летний детский лагерь завода. Варвара Константиновна и Марина, собирая ребят, заодно перестирали, переметили всю одежду сына и дочки Сергея Антоновича и снабдили их всем, что требовалось для лагерной жизни. Теперь вот Марина уехала проведать ребятню, отвезти им гостинцев, а Соколов ждал, что она расскажет, вернувшись.

Войдя в комнату, Варвара Константиновна заметила, как Александр Николаевич торопливо отошел от комода и опустился на стул у окна. На комоде осталась открытой коробочка с золотой медалью Анатолия.

«Наедине с самим собой любовался Толькиной наградой. Ишь, опять до слез растрогался», — догадалась Варвара Константиновна и сказала:

— Видела я сейчас, как Соколов квартиру себе строит. Ты, отец, освободил бы Маринушкину душу от сомнений. Полюбила она Сергея, а нам от этого убытку нету. Да и Сергей… У них обоих сердца на добро богатые.

— Насчет чего хлопочешь? Поясней растолкуй, — спросил Александр Николаевич, глядя в окно и не оборачиваясь.

— Марина, она власть твою отцовскую уважает; не ослушается, не осудит тебя, если придется подчиниться. А ты не злоупотребляй своей волей. Слово ей должен сказать свое, справедливое. Вот насчет чего.

— Какая там у меня еще воля осталась…

Это Александр Николаевич сказал словно нехотя, но Варвара Константиновна очень хорошо понимала, что ему надо выговориться и надо его вызвать на разговор.

— О Толе думал? — спросила она, садясь на диван и с усмешкой глядя на упрямо сгорбленную спину мужа. — Жалеешь, что вчера ему свободу дал?

— Это я свободу Тольке дал? Сам он ее взял. И давно уж взял. Ишь, как он самостоятельно медали добился.

Старики Поройковы и не думали, что Анатолий так блестяще закончит десятилетку. Сын скупо сообщал, как сдает экзамены, не бегал, как другие, в школу на другой день после очередного экзамена, чтобы узнать, какую же ему отметку выставили. Узнавал он о ней, сдавая следующий экзамен, и тогда сообщал родителям, как о верной, окончательной оценке. Так было и с первой пятеркой за сочинение по русскому языку.

О том, что школа выставила Анатолия кандидатом на медаль, Поройковы узнали стороной от людей.

И вот вчера вечером Александр Николаевич и Варвара Константиновна были в числе почетных гостей школы на торжественном акте вручения аттестатов зрелости. Их усадили за стол президиума. Директор школы огласил на весь зал и отдал им письменную благодарность с печатью и с подписями за хорошее воспитание сына.

Пока шло вручение аттестатов, наград и премий, новый классный руководитель Анатолия, Альфред Степанович, сидевший рядом со стариками, успел шепотом нахвалить им Анатолия и пожалел, что не может показать им его сочинение; по мнению Альфреда Степановича, это сочинение на свободную тему было настоящим свидетельством гражданской зрелости юноши.

— И дело совсем не в пятерке. Прямодушие, честность сына рабочего класса никаким золотом не оценишь, — сказал Альфред Степанович.