Дмитрий Агалаков - Аквитанская львица

— Что? — Ей показалось, она ослышалась. — Что вы сказали?!

— Их венчал патриарх Антиохии Рауль де Домфрон в присутствии первых иерархов церкви, — как приговор выдохнул мажордом. — Об этом знает уже весь город. — Неожиданно он стянул с головы тюрбан. — Я просто не хотел будить вас раньше…

— Скажите, что это неправда, — неверным голосом потребовала она.

— Клянусь Богом, я подумал, пускай княгиня Алиса поспит лишних несколько часов нашей государыней, — он опустил голову. — Это правда, сеньора. Все кончено.

Алиса отступила, а затем побледнела еще сильнее, но теперь уже от страха.

— Стража, — тихо проговорила она. — Прикажите собрать моих людей. Мою армию.

— У вас более нет армии, — покачал головой мажордом. — Ничего нет. Даже слуг. Все ушли…

Глаза княгини на мгновение стали пустыми. Страшная мысль — бежать в Алеппо к Зенги, ворваться с ним в Антиохию и поквитаться с предателями — пронеслась у нее в голове. Но отрезвил княгиню Алису нарастающий топот. Там, впереди, откуда появился мажордом, уже гулко разносились шаги — их было много. Они приближались, и от них можно было оглохнуть. Двери открылись, и в покои Алисы, бряцая оружием, вошел хорошо экипированный воинский отряд. Кольчужные капюшоны плотно прикрывали головы воинов. Длинные мечи и кинжалы держали кожаные пояса. Они вошли точно палачи. Отряд возглавлял рыцарь с суровым и спокойным лицом, в плаще, перехваченном у правой ключицы. Из-под плаща, на груди, виднелся край белого лапчатого креста.

— Мне, Жерару де Жеберрону, маршалу ордена госпитальеров, поручено передать вам, княжна Алиса: вы более не государыня Антиохии. По завещанию вашего покойного мужа Боэмунда Второго, да хранит его Господь, в день замужества вашей дочери принцесса Констанция и ее супруг становятся законными князем и княжной Антиохии, а вы отправляетесь на покой. Сопротивление бесполезно — ваша охрана отказалась от вас.

Княгиня Алиса, придерживая шелковое покрывало, опоясавшее ее голое тело, гордо подняла голову:

— Я могу поговорить с графом Раймундом де Пуатье?

— Нет, княгиня, — твердо ответил госпитальер.

— Что ж, маршал, тогда передайте князю: однажды расплата придет к нему за содеянное, — она улыбнулась. — И он пожалеет о своем вероломстве.

— Я передам его высочеству ваши слова. А теперь вам стоит одеться. Мне поручено препроводить вас в те владения, которые вам назначат государь и государыня. — Улыбка промелькнула на суровом лице госпитальера. — И не рассчитывайте на помощь Зенги, весточка от вас вряд ли дойдет до него.

В этот же день опальная княгиня под надежной охраной покинула благословенный город, чудесный оазис, где она думала властвовать еще долго, любить и быть любимой. Ее увезли в Иерусалим под домашний арест и опеку сестры Мелисинды. Теперь свояк Алисы король Фульк Анжуйский, равно как и другие бароны Святой земли, и впрямь могли вздохнуть спокойно.

Княжна Алиса была навсегда удалена с политической арены. Но заполучить власть для Раймунда Пуатьерского оказалось куда проще, чем удержать ее. Лишь год тихой семейной жизни с юной Констанцией, без памяти любившей мужа, был подарен ему. Из юного авантюриста Раймунд стремительно превращался в государственного мужа — ловкого политика и подающего надежды полководца.

К стенам Антиохии подводил свои войска грозный басилевс Иоанн Комнин, требуя отдать город, принадлежавший Византии по праву. И тогда Раймунду приходилось соревноваться в лукавстве с греками, чтобы спасти столицу, а с ромеями в этом деле трудно было справиться!

Но он выходил победителем!

А потом сам нападал на Византию, обуреваемый гордыней, но, в конце концов, ему приходилось плыть в Константинополь на поклон уже новому басилевсу — Мануилу Комнину.

Так он и жил — в битвах на полях Малой Азии и Сирии и в дипломатических сражениях с могущественными правителями Константинополя.

Вспоминал ли Раймунд Антиохийский в это неспокойное время о своей племяннице Алиеноре? Конечно, вспоминал. Но все реже. И не потому, что так страстно влюбился в Констанцию. Она была красивой юной женщиной, хорошей женой, но и только. Ее покорность и обожание супруга было под стать чересчур приторному джему, от которого язык прилипает к небу.

Но лучше сахар, чем горечь.

Глядя на спящую жену, лежавшую обнаженной на их брачном ложе, Раймунд думал, что она быстро взрослеет. Год от года ее грудь наливается, округляются бедра. И тогда он представлял, что сейчас где-то взрослеет в объятиях своего супруга, короля Франции, милая Алиенора. Она также расцветает, и тело девочки становится телом прекрасной женщины.

До Раймунда то и дело доходили слухи о королеве Франции. Вот она идет походом на Пуатье — их родной город, поддать простолюдинам жару. Не было там его — ох и отбил бы он палками охоту черни бунтовать, а то и повесил бы кого-нибудь для острастки! А как он смеялся, прослышав, что Алиенора решила раздвинуть свои владения на юге!

— Что с тобой? — захваченного воспоминаниями, счастливого и грустного, спрашивала его Констанция. — Случилось что-то?

— Моя племянница объявила войну Тулузе — только и всего!

И впрямь, взять и двинуться в поход против Альфонса-Иордана. Он узнавал ее воинственный и непримиримый нрав — воистину: дочь своего отца и внучка деда!

— Она красива? — интересовалась жена.

— Да, — задумчиво отвечал он. — Очень.

Затем пришли слухи о том, что Людовик и Алиенора разгневали папу и тот подверг Францию Капетингов интердикту. Это уже были не шутки! Раймунду хотелось посмотреть на мальчишку Людовика: говорили, что он готовился стать монахом, да герцогиня Аквитании помешала. Не стоило труда догадаться, что все безумства, будоражившие страну, исходили от милой Алиеноры. Потом привезли весточку, что Людовик, подогреваемый гневом жены, двинулся на Шампань и сжег дотла город Витри. Раймунду оставалось лишь недоумевать. Племянница развернулась не на шутку — его собственные похождения в Антиохии бледнели на фоне ее подвигов!

Гильом Трубадур, этот лев, живший страстями, в раю или в аду мог гордиться своими львятами. Последним известием стала весточка о рождении дочери Алиеноры — Марии. У него появилась внучатая племянница! И от кого — от милой крошки Алиеноры.

Подумать только — уже взрослой женщины…

И все же думать об Алиеноре и прощальном их вечере в предместьях Бордо ему приходилось все реже. Слишком много государственных забот легло на плечи молодого князя.

Но обидное поражение, полученное от Мануила Комнина, данником которого неожиданно стал Раймунд, в 1144 году разом отошло на десятый план. Кровавый Зенги, султан Алеппо и Мосула, захватил Эдессу и вторгся в Антиохию.