Татьяна Янковская - Детство и отрочество в Гиперборейске, или В поисках утраченного пространства и времени

– Зачем же они ехали?

– Потому что это была молодая страна, с неосвоенными территориями, благоприятным климатом, быстро развивающейся экономикой, и люди надеялись заработать и подняться. И многим это удавалось. А после Второй мировой войны в Америку поехали эмигранты из разрушенной Европы. В Канаде рабов не было, и она отличается от Америки, хоть они и соседи. Не было в Канаде и войны за независимость, а она ведь тоже была британской колонией. И гражданской войны там не было. Гражданские войны – самые страшные из всех, потому что брат идет на брата, убивают своих. Америка – единственная страна, которая гордится своей гражданской войной, празднует ее, хотя в ней погибло больше американцев, чем во всех других войнах, в которых она участвовала. Еще больше в Америке погибло индейцев, миллионы, но это было истребление коренного населения, чтобы занять их земли, а не война в обычном смысле. Так ведут себя колонизаторы. Даже бизонов в Северной Америке истребили, потому что индейцы на них охотились для пропитания. И это тоже стало у американцев исторической привычкой, наследственностью: при завоевании или подчинении своей воле других стран они стараются по возможности не вступать с ними в сражения, а лишать их доступа к средствам существования.

– Откуда ты все это знаешь?

– Читал. А кое-что знаю из первых рук, я в лагере сидел с одним американцем.

– С настоящим американцем?!

– Да, приехал сюда в тридцатые годы. Тогда в Америке тяжело было, и его привлекли сюда идеи, на которых пытались построить справедливое общество. Прижился здесь. Ну а потом в лагерь попал.

– А что лучше?

– Что ты имеешь в виду?

– Рабы – свои или чужие?

– Все хуже. Варварское использование дешевого труда всегда имело место на определенных этапах развития общества, во всех странах можно наблюдать те же закономерности. И все-таки использование чужих рабов хуже, потому что это связано с войнами, катастрофами, подчинением и ограблением других стран. Одно дело, когда страна расплачивается за грехи своей истории, другое – когда народы гибнут из-за жадности завоевателей. Порабощение части своего населения не так опасно для всего остального мира, а потребность в рабах и дешевых работниках из других стран неминуемо ведет к войнам. Страны как люди: когда человек привыкает жить за счет других и таким образом добивается успехов, аппетиты его растут, и он не может остановиться.

– Как в «Сказке о рыбаке и рыбке».

– Если бы это стало нормой, человечество в конце концов просто исчезло бы. Как у старухи в сказке, аппетит приходит во время еды, особенно когда метрополия отделена от колоний морями и океанами и не воюет на собственной территории. Никто не хочет воевать на своей земле. А потом, надо еще уметь жить за счет других. Русские плохо это умеют. Много примеров в истории, когда они в ущерб себе выполняли свои союзнические обязательства. Так было и в Первую мировую, и раньше. Сталин тоже по просьбе англичан и американцев ускорил наступление в 45-м году. А ведь они не открывали второй фронт, несмотря на все просьбы, пока не стало ясно, что Советский Союз победит гитлеровскую Германию и без их помощи. Но неумение заставить других на себя работать и за себя воевать, как это ни парадоксально, в долгосрочном плане перспективнее, потому что, если страна научится сама себя обеспечивать и защищать, это сделает ее сильной, заставит других с ней считаться. Клетка, которая думает только о себе, это раковая клетка. Люди и государства, которые поражает рак социального и геополитического эгоизма, опасны не только для других, а, в конечном счете, и для себя, потому что паразитизм бесперспективен: в конце концов наступит момент, когда не на ком будет паразитировать, а жить своими силами паразит не способен. Ну а теперь – быстро ужинать и спать. Да, и я думаю, ты понимаешь, что не нужно все это обсуждать с подругами. Излишняя откровенность может быть использована против тебя.

– Я знаю.

Аня не сказала ему, что вырабатывает походку скрытных людей, как у Печорина. Правда, трудно ходить, совсем не размахивая руками, поэтому она старается хотя бы не размахивать левой.

– Знаешь, как говорят: паны дерутся, у холопов чубы трещат. Советский Союз был молодым государством, и после смерти Ленина шла борьба за власть. Тогда было несколько лидеров, у каждого были свои сторонники, и тот, кто пришел к власти – в данном случае Сталин – начал противников арестовывать. После смерти Сталина, так как вся власть была у него, у тех, кто стремился к власти, не было массы последователей, так что «паны» между собой довольно быстро разобрались. Ты была маленькая, не помнишь.

– Помню! У нас мальчишки в садике песенку про Берию и Маленкова пели.

– Да ну! Наверно, дома от взрослых услышали. Тем более у вас ведь там, в районе Гиперборейска, много лагерей было, и ссыльных много.

В пионерлагере ничего не изменилось, все по-старому. Лес, поляна, столовая, ряд умывальников под деревьями, яма с песком для прыжков в длину… Аня сразу начала тренироваться, она обязательно снова будет участвовать в соревнованиях. Но главное – в старшем отряде оказалась Вера, соседка по парте Володи Сенковского! Теперь Аня все от нее узнает. Может быть, она поможет Ане после каникул поближе познакомиться с Володей.

И вот наконец у них выдалось свободное время, и Аня увлекает Веру на дальний конец поляны посекретничать. И первое, что она узнает, что она Володю больше не увидит! Его отца перевели в Сочи, и они, наверно, уже переехали. Вера рассказывает, что Володька ей сказал на прощанье, что Гиперборейск ему не понравился, и ребята не нравились, «кроме тебя и одной девочки из 6 “Б”». И эта девочка – Аня. Вера подтвердила, что ее фотографию с Доски почета действительно стащили мальчишки по его просьбе. Аня была безутешна. Зачем, зачем он вообще приезжал в их город? На один только год! А теперь он будет жить среди пальм, под шум прибоя, а она остается здесь одна, в снежном краю, где никто никогда не видел мимоз. И у нее даже нет его фотографии! Одно хорошо – она подружилась с Верой. Хорошая оказалась девчонка, веселая, и так здраво обо всем судит и умеет держать язык за зубами.

Как-то их повезли в город в краеведческий музей, а там была съемочная группа, которая снимала документальный фильм. Они обрадовались, увидев детей, и отобрали группу для съемок. Большинство изображало толпу, а несколько человек отобрали для крупных планов, чтобы они стояли ближе к директору музея Коновалову и задавали ему вопросы. Аня думала, что ее выберут – обычно ее всегда выделяли, но брали, как она заметила, сплошь черноглазых и курносых. Наверно, они лучше на пленке получаются. Вдруг воспитательница Кристина Робертовна сказала: «Возьмите эту девочку». И Аню тоже взяли. Они долго репетировали и снимали проходы по музею, останавливались у стендов и слушали рассказ Ивана Федоровича, потом несколько курносых мальчиков и девочек задавали отрепетированные вопросы. Вере и Равилю, стоявшим по сторонам от Коновалова, велели склонить головы к его плечу. Самую курносую маленькую девочку, кареглазую блондинку, очень долго снимали в профиль. Ане поручили во время рассказа Ивана Федоровича пошептать что-нибудь на ухо стоявшему перед ней третьеклашке, а тот должен был кивать головой. Это было так смешно, что под конец своего шептания Аня не могла сдержать улыбку.