Робин Нилланс - Генералы Великой войны. Западный фронт 1914–1918

Кроме того, нельзя сказать, что у французов был хоть один выдающийся фельдмаршал, чей бы талант затмил способности других генералов, так чтобы его признали в Ставке и чтобы он снискал одобрение общественности. Ни одна страна не родила генерала Великой войны, которого можно было поставить в один ряд со знаменитыми полководцами в истории, такими личностями, как Наполеон, Веллингтон или Мальборо, хотя многие старшие французские офицеры были убеждены, что французский генерал, причем любой, само собой разумеется, лучше любого генерала-иностранца и неизмеримо лучше любого английского генерала.

За первые годы войны Жоффр легко создал себе имя военного стратега, с мнением которого как «генералиссимуса» считались фельдмаршалы Френч и Хейг, поскольку англичане сражались на французской земле, а также поскольку французская армия была многочисленнее, чем британская, а британским командующим велено было взаимодействовать с Жоффром. Теперь, когда не было Жоффра, а армия Великобритании имела численный перевес, была опытнее и лучше оснащена, прочие французские генералы, которые за последние два года терпели поражение за поражением, сопровождавшиеся огромными людскими потерями, не могли вызвать уважения. Одна только мысль о том, чтобы передать руководство своими пятью армиями под французское командование, была невыносима для британских военачальников, отчасти из принципа, а отчасти из-за страха перед возможными последствиями.

Нивель, в отличие от Хейга, не усматривал необходимости общего руководства союзными войсками на фронтах, подобно тому, которое осуществлял Фош в 1918 году, не говоря уже о том, которое сложилось при генерале Эйзенхауэре, стоявшем во главе экспедиционных войск союзников в 1944 году. Напротив, Нивель искал возможности сместить всю верхушку британского командования, поставить английский генералитет в прямое подчинение французов и таким образом увеличить численность французских войск на пять армий, или 1 500 000 человек, что пополнило бы поредевшие в сражениях 1915–1916 годов ряды войск. Ллойд Джордж не задавался вопросом, что означали бы эти предложения для английских полевых войск, в особенности для контингентов доминионов, мнениями правительств которых не поинтересовались. А идея поставить своих людей под командование французов могла вовсе не понравиться правительствам Австралии, Канады, Новой Зеландии и Южной Африки.

В результате сопротивления со стороны Робертсона и Хейга в ряде дискуссий предложения Нивеля были сведены к одному: Хейгу вменялось подчиняться приказам французского главнокомандующего только на время предстоящего наступления. Однако уже спустя день после того, как было достигнуто это соглашение Нивель попытался добиться большего, в том числе — неизбежно — чтобы генерал сэр Генри Вильсон, непреклонный франкофил, был назначен главой британской миссии при Верховном командовании союзников, став «Британским начальником Генштаба», на должности которого Нивель настаивал на день раньше и идею чего английские генералы категорически отвергли.

Слухи о махинациях Ллойд Джорджа достигли наконец Военного кабинета, который дотоле оставался в неведении относительно его интриги. С коллегами свой план, или подоплеку, премьер-министр не обсуждал, король также не был в курсе дела. Когда в Военном министерстве узнали о том, что затевается, они согласились с Хейгом и Робертсоном, что условия Соглашения в Кале, как его теперь стали называть, нуждались по крайней мере в тщательной проработке и что нельзя позволить французам их передергивать или изменять.

Французы, однако, уже приняли на себя бразды правления в полной мере. 27 февраля Нивель отправил Хейгу письмо, которое, как последний отмечал в своем дневнике, было написано в «командном тоне», «письмо, — читаем далее, — которое не вышло бы из-под пера джентльмена». Заручившись поддержкой Ллойд Джорджа, Нивель, очевидно, намеревался сохранить подчиненное положение Хейга и тем временем уговаривал французского премьер-министра Бриана выразить правительству Великобритании недовольство по поводу Хейга, который действовал «столь же скрытно, как и прежде», и до сих пор не представил свои планы на одобрение Нивелю. «Печально, — добавляет Хейг в своем дневнике, — что в такое критическое время пришлось сражаться не только с врагом на поле боя, но и с одним из союзников и собственным правительством».

В итоге на конференции в Лондоне были выработаны более четкие формулировки Соглашения в Кале. Французский главнокомандующий отдавал приказы британской армии через английского главнокомандующего. В свою очередь, последний должен был отсылать копии своих распоряжений во французскую ставку и докладывать об их исполнении. Британские войска во Франции оставались под командованием своих генералов и своего главнокомандующего. Британская миссия при Верховном командовании должна была осуществлять контакт между двумя главнокомандующими, но ее — или генерала Вильсона — могли использовать для составления инструкций фельдмаршалу Хейгу, которые шли за подписью Нивеля; более того, миссия должна была ставить в известность Нивеля о положении британских войск во Франции, о приказах, отданных Хейгом и командующими армиями, и о развивающейся ситуации на британском фронте. Таким образом, наконец, проблема командования союзными войсками была решена. Этот итоговый документ потребовал много времени и энергии, которые могли бы уйти на анализ действий Германии, а были направлены на то, чтобы выбить почву из-под ног самоуверенного Нивеля в его весеннем наступлении.

В конце октября 1916 года, по информации французской разведывательной службы Франции (RFC), немцы были заняты сооружением новой линии обороны восточнее их настоящей передовой линии, приблизительно между Аррасом и Куеаном, в 30 км к юго-востоку от Арраса, и еще одной линии — в 22 км к востоку от деревни Монши-ле-Пре, непосредственно к югу от реки Скарп. Рекогносцировка RFC этих земляных работ была прервана из-за плохой погоды, а также потому что британцы потеряли преимущество в воздухе с появлением двух новых немецких самолетов — двухорудийных «Альбатроса» и «Хальберштадта». Мощные эскадрильи этих самолетов, одной из которых — «Воздушным цирком» — командовал ротмистр «Красный барон» Манфред фон Рихтгофен, — легко вытеснили британскую авиацию.

Тем не менее зимой 1916–1917 годов удалось получить новые сведения от немецких дезертиров, от пленных и от спасшихся военнопленных союзных войск: к востоку сооружается оборонительная линия неприятеля, линия с таким неимоверным количеством проволочных заграждений, блиндажей, опорных пунктов и пулеметных гнезд, на которое только хватило немецких рук и изобретательности. Эта линия стала известна как «позиция Зигфрида», и хотя англичане прозвали ее «линией Гинденбурга», немецкое название предполагало указание на то, что немцы в действительности сооружали.