Евгений Салиас - Кудесник

Но Иоанна обманулась и, как ребенок, ошиблась в расчете. Юная Эли, невинно обманывая тетку, обманула и графиню. Мушкетер служил для нее ширмами, за которыми скрывался истинный возлюбленный, которого она быстро полюбила и, наконец, до страсти обожала. Этот возлюбленный был русский по имени Норич, с правом называться графом Зарубовским, и даже, как мечтала Эли, если не по закону, то по происхождению он претендент на императорскую корону северного колосса, как звали Россию.

На балу Субиза юный Уазмон, танцуя с маркизой Эли, действительно сделал ей почти формальное предложение; но в ответ он услыхал только звонкий, неподдельно веселый смех и шутки. Избалованная девочка прямо и откровенно объяснила мушкетеру, что не только не любит его, никогда за него замуж не пойдет, но вскоре должна выйти замуж за другого, которого она любит и который почти жених ее.

Графиня Иоанна уехала с этого бала принца Субиза не только взволнованная, но даже злобная. Хорошенькое лицо ее изредка подергивалось какой-то судорогой от того гнева, который клокотал в ней. Она не легла спать, переоделась, дождалась рассвета и в одежде совершенно иной, необыденной, то есть в простом черном платье и под густым вуалем, пешком одна-одинешенька двинулась через весь Париж. Она почти бежала по узеньким улицам в самый грязный и опасный квартал предместья Св. Антония. Ей нужно было немедленно вытребовать своего страшного помощника Канара и с этим извергом, у которого руки бывали не раз в человеческой крови, обсудить серьезнейшее дело.

Канар явился в притон, или в бюро управления, госпожи Реми, общей начальницы их шайки, не раз спасавшей многих из них от рук тюремщиков и палача.

Замечательно было то, что вся шайка госпожи Реми не знала, что она графиня Ламот. Однако Роза и доктор бывали иногда на квартире графини и знали ее общественное положение. Канар только подозревал, что госпожа Реми не простая женщина. Однажды, стоя близ подъезда ратуши во время съезда на празднество ради того, чтобы в толпе стащить что-нибудь из кармана какого-нибудь зазевавшегося прохожего, Канар увидел даму, выходившую из блестящего экипажа с ливрейными лакеями, и легко признал синеокую и чернобровую хозяйку глухого тупика предместья Св. Антония.

«Так вот ты какова!» — подумал Канар и стал служить госпоже Реми еще усерднее.

На этот раз Канар стал отговариваться от поручения г-жи Реми,

— Ей-Богу, дело не по мне, — говорил он. — Тут нужна хитрость, а я человек прямой, честный…

Иоанна невольно улыбнулась наивности изверга, говорившего о своей честности.

— Пустое! Вы все справите хорошо. Я за вас ручаюсь.

— Могу вас уверить, сударыня, и уже не в первый раз, что обманывать людей гораздо мудренее, чем резать, — глубокомысленно проговорил злодей.

Однако после долгого совещания г-жи Реми с Канаром и ее убедительных просьб это исчадие столицы отправилось по новому поручению. Он должен был разыскать место жительства и втереться в дружбу с прислугой одного иностранца, пребывавшего в Париже.

Канар пошел искать дом графа Калиостро.

В сумерки Иоанна была снова домами ждала к себе своего возлюбленного.

Когда Уазмон вошел к графине в гостиную, она встретила его с лицом, почти искаженным гневом.

Красивый мушкетер, напротив, был добродушно-весел, и глаза его сияли ясно и беззаботно.

— Что с вами? — спросила графиня, не здороваясь и даже с удивлением меряя гостя сухим взглядом. — Разве есть что новое?

— Ничего… — отозвался Уазмон, тоже удивившись.

— Ничего… Это я знаю. Ровно ничего, — резко произнесла она. — Ноль! У вас — ноль! И мне от вас — ноль! И наконец, вы сами есть и будете всегда — ноль!

— Спасибо! — добродушно произнес Уазмон.

— Чему же вы улыбаетесь? Чему вы радуетесь?

— Я не радуюсь… Но что же делать?.. Не плакать же.

— Нет. Вы радуетесь!.. Отчего вы так спокойны? Подумаешь, какой счастливец! Как же? Глупая судьба знакомит его с красавицей девушкой, с девчонкой, у которой сокровища, миллионы, свое целое королевство поместьев, свой флот кораблей, как у иного монарха. У нее, одним словом, во владении целый сказочный клад… А он настолько глуп, что не умеет даже ее влюбить в себя.

Иоанна, пылая гневом, отошла и отвернулась.

— Что ж я могу сделать. Оказалось, что маркизу Эли д'Оливас гораздо мудренее в себя влюбить и взять, чем графиню Ламот! — колко отозвался мушкетер.

— Это дерзость… и глупая. Как и все, что вы говорите… Что вы намерены предпринять теперь?

— Ничего. Что же я могу?

— Как?! — воскликнула Иоанна. — Получив отказ от этой девчонки, преспокойно этим удовольствоваться! Вы с ума сходите!..

— Но что же я…

— Молчите… Молчи. Ты меня из всякого терпения выведешь! — воскликнула вне себя Иоанна. — Я готова броситься на тебя и дать тебе пощечину как глупцу и трусу.

И молодая женщина, с трудом сдерживая порыв злобы, который, казалось, душил ее, бросилась в кресло.

— Успокойся, ради Бога! — спокойно произнес Уазмон. — Я сделаю все, что ты прикажешь. Зачем же так сердиться? Ведь я не отказываюсь действовать. Приказывай, и я буду повиноваться.

— Еще бы… Я бы желала видеть, как ты не станешь повиноваться, если я прикажу.

И молодая женщина презрительно усмехнулась.

— Ты должен хоть зарезать ее, а взять! Она должна… то есть ее состояние должно принадлежать тебе. Понимаешь — должно! Зарежь эту девчонку, а добудь ее миллионы…

— Толку мало будет, если я с убийства начну… — улыбнулся мушкетер.

— Да… А я все-таки предвижу, что если не начать, то кончить придется так… Убийством! — раздражительно произнесла Иоанна.

— Кого же мы будем убивать… Норича разве?.. Ну это знаешь… того… Я думаю…

Но Иоанна резко прервала Уазмона вопросом:

— Ну, отвечай: что графиня Калиостро? Тоже ничего. Тоже толку нет.

— Напротив. Графиня Лоренца уже назначила мне свидание. Я с этим к тебе шел…

— Где?

— В улице Мольера, дом с белыми колонками, где трактир Золотой Луны.

— В трактире? Уединенное выбрали место… Что, она еще глупее тебя?

— Извини. В верхнем этаже этого дома живет старуха цыганка, гадальщица… Если за Лоренцой будут следить, то у нее будет оправдание. Я же уговорил ее быть в этом доме, а не в другом потому, что знаю эту гадалку давно и она выдаст нам Лоренцу головой. Я уже распорядился, предупредил ее, занял две комнаты рядом, даже заплатил вперед. Одна для нас, другая для тебя…

Наступило молчание.

— Что ж. Вы все сердитесь, графиня, — снова заговорил мушкетер умышленно жалобным голосом. Подойдя к сидевшей Иоанне, он опустился перед ней на колени и стал целовать ее красивые руки.

— Если б я была мужчиной! Боже мой! Если б я была в мундире мушкетеров короля и вдобавок с твоим лицом и стала бы ухаживать за этой испанкой — у меня было бы теперь… Все!.. Вообще. Если б я была мужчиной!..