Лев Вирин - Солдат удачи. Исторические повести

— Взрывать завод имени Сталина?!

— Как же так? Ведь вас должны эвакуировать! — ахнула поражён­ная Катерина Ивановна.

— Должны. И меня оставили в Москве демонтировать и отправ­лять станки. А утром пришёл новый приказ, — сказал Григорий Петро­вич и замолчал. Должно быть, он очень долго сдерживал накопившийся гнев и возмущение. А тут прорвало: — Чёрт знает что! Орали на всех перекрёстках: «Защищать до последней капли крови!». А дошло до дела — и все в кусты! У парторга цеха, Захарова, руки тря­сутся. Выдают рабочим деньги под расчёт и трудовые книжки — выби­райтесь, как хотите. Позор!

— Что ж это делается, милый?

— Паника. Самое страшное, что может случиться, — паника. И, чтобы прекратить её, нужна железная воля и много крови. Ладно. Что об этом говорить. Давайте обедать.

В середине обеда пришла Варя.

— Ой, Таня! А почему ты в гимнастёрке?

— Санитаркой работаю в госпитале, на Красноказарменной.

— Здорово! А я тоже записалась на курсы радисток. Осваиваю аз­буку Морзе. Инструктор сказал, что самых лучших пошлют в тыл врага, к партизанам.

А на улицах что творится! С неба сыплется пепел и горелые бу­мажки. Над площадью Ногина чёрный дым столбом. Документы жгут. Ужас!

В дверь постучала соседка:

— Катерина Иванна, в магазине всё даром раздают! Ей-богу! Пошли своих девок, пока там всё не расхватали.

Катерина Ивановна задумалась:

— Как ты считаешь, Гриша, этично ли брать эти продукты?

— Раздают, чтобы не достались немцам. Не верю я, что Гитлер войдёт в Москву. Но зима будет трудная. Продукты пригодятся.

Таня с Варей взяли по сумке и пошли в угловой магазинчик на­против храма Святого Мартина Исповедника.

Там уже и вправду мало что осталось. Но мордастая продавщица вытащила из подсобки ящик с консервами:

— Забирайте! Армейские.

Голодной зимой 1941 года Катерина Ивановна позволяла иногда разо­греть и открыть эти баночки ароматной гречневой каши со свиной тушён­кой. Какой это был праздник!

Вечером по улицам пошли военные патрули. Мародёров рас­стреливали на месте. Вновь заговорило долго молчавшее радио.

Таня пришла домой поздно.

— Слава Богу! Живая! — обрадовалась тётя Лида. — Я места себе не нахожу.

Усевшись за стол, покрытый зелёной бархатной скатертью, Таня спросила:

— Если бы папу и других командиров не расстреляли тогда, в три­дцать восьмом, дошли бы немцы до самой Москвы?

Тётя качнула головой:

— Не знаю. Вряд ли.

— А что мы будем делать? Тоже побежим?

— Ну что ты! Мы же при раненых. Разве можно их бросить? Если эвакуируют госпиталь, тогда уж и мы с ним.

Таня уже легла спать, когда в дверь постучали. Зашел сосед Семён Игнатьевич, пожилой вдовец из комнаты у входной двери. Он работал в охране здания ЦК ВКП(б) на Старой площади. Был молча­лив, почти не пил и большую часть своей зарплаты отсылал дочке и внукам в Камышин.

— Извините, Лидия Петровна, можно к вам на минутку?

Сегодня Семён Игнатьевич был выпивши, но на ногах держался твёрдо. Он тяжело уселся на стул. Помолчал. Но, должно быть, уж очень ему хотелось выговориться.

— Вы — хороший человек, Лидия Петровна, — сказал сосед и огля­нулся на Таню. Та притворилась спящей. — Вы ж на меня не настучите. Что ж это делается?

Семён Игнатьевич снова помолчал, потом продолжил почти ше­потом:

— Нам внутрь заходить не положено. Мы ж наружная охрана. Нынче начальник говорит: «Приказано проверить помещение». Ну, мы и пошли. А там никого! Как есть — ни души. Всё брошено! И везде документы на полу. Секретные! Драпанули, суки! Зашли в кабинет то­варища Жданова, а там на столе пять пакетов. Засюргученных! Совер­шенно секретных! Как такое могло быть?

17 октября у перрона вокзала, окружённого тройной цепью чекистов (мышь не проскочит!), стоял бронированный спецпоезд.

Низенький, рябой человек, совсем не похожий на миллионы своих офи­циальных портретов, вышел из лимузина, огляделся, подошёл к салон-вагону. У открытой двери, преданно глядя на хозяина, вытянулся начальник охраны - генерал Власик.

Сталин неспеша прошёлся по перрону. Вновь и вновь он прокручивал в голове варианты. «Фронт рухнул. Жуков изо всех сил штопает дыры. Спра­вится ли? В Ленинграде он смог. Сибирские дивизии ещё далеко. Вдруг немцы прорвутся ?»

Утром на стол Сталина положили агентурные донесения о панике в Москве. Паника страшнее всего.

«Ещё есть время», - подумал Сталин, резко повернул к машине и при­казал:

- На ближнюю дачу.

Испуганный начальник доложил в воротах, что дача минирована

- Протопите в маленьком доме, - сказал Сталин. - Я посижу там. А минирование снять!

То, что Сталин остался, не уехал, помоло городу выстоять.

Немцы рвались к Москве отчаянно. Им казалось, победа вот она, рмдом.

Под Вязьмой и Брянском в плен попало 650 тысяч русских! Фельдмар шал фон Бок, командующий группой армий Центр, считал, что от Красной Армии остались одни ошмётки, и отборные танковые дивизии без труда со­крушат их.

После тяжелых боёв 18 октября немцы вошли в Можайск и Малояро­славец. До Москвы оставалось всего девяносто километров.

Но за каждый километр немцам приходилось платить кровью. В ротах у них оставалось по двадцать-тридцать солдат. Танки подрывались на бес­численных минах. Но больше всего немцы боялись русских гигантов, танков КВ. Их пушки за километр крушили немецкую броню, а снаряды немецких танков отскакивали от их башен, не нанося никакого вреда. К тому же люфт­ваффе потеряло былое господство в небе, и юнкерсы не могли, как раньше, в трудную минуту выручать своих гренадеров. Вдобавок начались русские мо­розы.

Ещё бывали удачи. Лихой отряд немецких мотоциклистов выскочил аж к Химкинскому мосту через Москва-реку. Их тут же перестреляли.

А с Дальнего Востока шли эшелон за эшелоном. Сталин, наконец, пове­рил своему лучшему разведчику Зорге, что Япония не вступит в войну.

Сибирские дивизии в полушубках и валенках, с новым вооружением, пя­того декабря ударили немцам по флангам. И миф о непобедимости Вермахта рухнул.

Весной 1942 года при госпитале открыли курсы медсестёр. За­нятия вели свои же врачи. И вели интересно. Таня записалась сразу. Тётя Лида полезла на антресоли и достала запылённую коробку со своими учебниками 1916 года. Многие из них были куда лучше реко­мендованных на курсах пособий.

Сдав экзамены на отлично, Таня получила три треугольника старшего сержанта в петлицы и новое назначение в лёгочное отделе­ние. Легкораненых там совсем не было, а всё ж не так тяжело, как в гнойной хирургии.

21 июня 1941 года выпускникам третьей средней школы города Ташкента вручали аттестаты. Получил свой и Яша Рабинович, длин­ный, худой, сутуловатый парень по школьному прозвищу Вихрастый. Домой он пришёл под утро, ткнулся носом в подушку и мгновенно уснул. Разбудила мама: