Лев Вирин - Солдат удачи. Исторические повести

Своей враждой и честолюбием магнаты не раз ставили Польшу на грань гибели. А когда маршал Юрий Любомирский, средний из братьев, перешёл на сторону Яна Казимира, война явно повернула к победе Польши.

В отличие от старших братьев, Казимир Любомирский, корон­ный чашник, был ленив, скуп, да и разумом не блистал. Но в здешнем краю он был полный хозяин. На парадном обеде в ратуше комендант завёл разговор о шведских пленных. Дескать, солдаты добрые, приго­дятся. Пан староста кивнул:

— Приведите, гляну.

Узников выстроили во дворе ратуши. Граф Константин подошёл к окну:

— Пусть один говорит.

Пленники заспорили, кого послать. Большинство выкрикнуло старого пьянчужку, лейтенанта Боула, единственного среди них офи­цера. На вопрос старосты «Хотят ли пленные служить Короне Поль­ской?» тот ответил:

— Мы все теперь в Вашей власти. Делайте, что хотите.

Сей ответ так возмутил вельможу, что тот приказал вернуть всех в тюрьму.

«Будь я проклят! Старый дурак погубил нас! Напрасны все мои старания», — думал Гордон, шагая в унылой колонне пленников. Но его окликнули:

— Гордон, подойди!

«Не забыл святой отец, замолвил словечко», — обрадовался юноша.

Патрик стоял один перед ратушей, задрав голову. Из окна вто­рого этажа пленника придирчиво разглядывал важный вельможа в рас­шитом золотом кафтане. За плечом пана виднелась тонзура и серые глаза патера Иннеса.

— Будешь ли ты верно служить Польской Короне? — строго во­просил староста на хорошей, классической латыни.

— Весьма охотно!

— Хочешь ли ты поступить в королевскую гвардию или служить мне?

— Счастлив буду служить Вашей Светлости!

— Добро. Останешься в гарнизоне или пойдёшь со мною в поход?

— В поход, коли на то будет воля Вашей Милости. Я молод. В боях легче снискать себе честь и производство в чине, чем в службе гарнизонной.

— Есть ли иные пленники, что мыслят, как и ты?

— За двоих могу поручиться честью.

— Ступай. Я распоряжусь.

Гордона, капрала Хооде и Хольштейна отправили обратно в тюрьму. А прочих — в столь памятную Патрику подземную темницу. Сутки пленники прождали в тюрьме, мучаясь раздумьями. Казалось, о заключённых забыли. Однако через день, рано утром, выпустили, дали коней и сёдла.

Утром рота драгун графа Константина Любомирского в синих немецких мундирах выступила из города вслед за своим хозяином. Командовал немец, капитан Митлах. Из восьмидесяти драгун в роте иноземцами были только они, остальные — поляки.

Почти семнадцать недель провёл Гордон в узилище, пока по ми­лости Господа и с помощью добрых людей не вышел на волю.

За то время, что Гордон сидел в заключении, в стране про­изошло многое. К Рождеству 1655 года, покорив всю Польшу (крохот­ный Ясногурский монастырь и, тем более, банды хлопов и шляхты никто в расчёт не брал), Карл Густав двинулся в Пруссию. У тамошнего курфюрста Фридриха Вильгельма неплохая армия, и главное, не­сколько первоклассных крепостей.

Карл Х сходу захватил Эльбинг, а его брат, принц Адольф, после недолгой осады, взял Мариенбург. После сего курфюрст начал перего­воры, и подписал договор о братской дружбе с Карлом Густавом. В воз­мещение проторей и убытков он получил богатое епископство Варминское (конечно, польское).

Тем временем Ян Казимир с маршалом Любомирским вернулся в Польшу, и к нему валом повалила и шляхта, и магнаты, вчера ещё при­сягавшие шведскому королю.

Разгневанный Карл Х, несмотря на зиму, тут же бросился на юг с десятитысячной армией. Мощным ударом отбросил полки лучшего из польских воевод Чарнецкого и пошел на Замостье!

Могучая крепость. Истинно неприступная твердыня. Закрепив­шись в ней, Карл Х получил бы контроль над южной Польшей и Украи­ной. Да как твердыню взять?!

В крепости сидел Калушский староста Ян Замойский, своенрав­ный чудак, упрямый, не слишком умный, но отнюдь не трусливый. Его называли Себепан.

Карл Х надеялся обольстить его, посулив княжеский титул. Не вышло!

— Каждому своё, — молвил Себепан. — Стокгольм — шведскому королю, а Замостье — мне.

Начали осаду. Артиллерия крепости была куда сильнее королев­ской. После нескольких дней яростной бомбардировки Карл Густав убедился: Замостье не покорится. Пришлось отступать к Варшаве.

И тут, у слияния Сана и Вислы, шведы попали в ловушку. За Саном — Сапега с литовским войском, за Вислой — Чарнецкий с Любо- мирским, а на юге — восставшая Польша.

К тому же Чарнецкий штурмом взял Сандомир, отрезав снабже­ние шведской армии! Куда как худо!

Но не зря Карла Х считали лучшим полководцем Европы! Обма­нув поляков, он навёл мост через Сан и прорвался к Варшаве. Без на­дёжной пехоты и драгун Сапега не смог удержать шведов.

Оставив в Варшаве Арвида Виттенберга с большим гарнизоном, король поспешил в Пруссию. Там его ждали восемь бочонков золота — подарок короля Людовика XIV, и лорд Крентон с двумя с половиной тысячами шотландцев, присланные Кромвелем. Срочно нужно было втянуть курфюрста Фридриха Вильгельма в тесный союз, пообещав кусок Польши, получить армию курфюрста и захватить (или хотя бы нейтрализовать) Данциг. Польша подождёт. А поляки стянули к Вар­шаве всё, что смогли. Для них ничего важнее столицы не было.

Гордон не попал под Варшаву. Граф Константин отправил его охранять Малые Лумны. Богатое имение старшего из братьев Любо- мирских, коронного шталмейстера, лежало в двух милях 29ниже сто­лицы. Управляющий, подстароста пан Арцишевский, старый ворчун, встретил не слишком любезно. Но его пани Матильда, пожилая, милая дама с седыми буклями на щеках, приняла Патрика как родного. Тут его окружили теплом и заботой. После отчего дома ему не случалось спать так мягко, есть так вкусно.

Но главное. Главное! В первый же вечер юноша заметил гор­ничную Стешу. Да и как не заметить?! Что за красавица! Русая головка на лебединой шее. А стать и походка королевы. Глаз не отведёшь. Пат­рик попытался обнять Стешу в тёмном коридоре. Она вырвалась и убе­жала. И в ту же ночь сама пришла в комнату Патрика! Не будь Стеша дворовой девкой, другой жены юноша не искал бы. А так приходилось скрываться, отводить глаза и стараться не краснеть, когда она прохо­дила мимо, и ждать ночи.

Как любила его эта, пятнадцатилетняя девочка, как шептала:

— Коханый мой!

А Патрик только молча целовал и ласкал её. Давно, лет десять назад, отец объяснил ему, что джентльмен может сказать «Я люблю тебя» только той, кого надеется сделать своей женой.

Скоро в дом приехали племянницы хозяина: Зося и Хелена. Близняшки тут же взяли в оборот статного рыцаря. Ещё бы! Высок, ладен, учтив да ещё иноземец! Патрику пришлось нелегко.

Сёстры были удивительно непохожи. Не поверишь, что близ­нецы. Волоокая, мечтательная, медлительная Хелена и стремительная, худая, языкастая Зося.