Лев Вирин - Солдат удачи. Исторические повести

Они тотчас принялись обучать Патрика всем тонкостям поль­ского языка. Для сего барышни давали Патрику задания: сочинять лю­бовные сонеты, разгадывать хитрые загадки, ну и прочие мелочи из богатого арсенала матушки Венус. Юноша выполнял задания стара­тельно и к паненкам относился со всей учтивостью, не выказывая пред­почтения ни одной из сестёр. Ему даже нравилась эта игра, тем более, что ночью к нему проскальзывала Стеша.

Граф Константин прислал в помощь Гордону двух шляхтичей, не­давно служивших в пехотном полку квартианеров, и раненных под Варшавой.

Пан Станислав, полуседой, бывалый солдат, ходил, тяжело опи­раясь на костыль. Его друг, пан Болеслав, напротив, был подвижен, учтив и неравнодушен к прекрасным дамам. Как говорят в Польше: «Падам до ног». Любезный пан Болек мгновенно завоевал внимание сестёр, и Патрику стало легче. С шляхтичами он сдружился сразу. Весьма музыкальный пан Стас хорошо играл на лютне. То-то обрадо­вались близняшки! Они обожали танцы! Почти каждый вечер устраи­вался бал. Пан Болек прекрасно танцевал, иногда девушки уговаривали и подстаросту. Пришлось и Патрику учиться трудным местным танцам, осваивать мазурку, краковяк, полонез. Впрочем, кроме развлечений, было ещё и дело. Уже можно было не опасаться шведских разъездов, но разбойничьих шаек и мародёров хватало.

С позволения пана подстаросты, Гордон отобрал с дюжину мо­лодых парней из числа дворовых и вооружил их чем смог. Старый графский егерь Франек и конюх Микола, старший брат Стеши, стали его сержантами. За округой круглосуточно наблюдали с двух постов: один в усадьбе, другой на высоком холме над Вислой. Стада на залив­ных лугах у реки и на островах — основное богатство здешних мест. Его-то и должно было беречь. В конюшне постоянно стоял пяток ло­шадей под седлом. В случае нужды можно быстро прийти на помощь. Бог миловал. Должно, разбойнички дознались о здешней охране и об­ходили Малые Лумны стороной.

За жбаном пива Франек как-то сказал:

— На большом острове, окромя наших коров, пасут своих и за- вислянские. Хитры мужики. Выходит, мы их задаром караулим.

Отправились туда. И впрямь, там паслось около сотни коров из Мышковки. Гордон сказал бородатому пастуху:

— Не станете платить, брошу без охраны!

К вечеру приехал староста из Мышковки, уплатил шестнадцать флоринов за прошлое, обещал впредь платить по четыре флорина в неделю.

Но возле реки паслись стада и из Великих Лумен. Пан подстаро- ста указал с них денег не брать. Дескать, добрые соседи, нельзя.

Гордон поехал в лагерь под Варшаву, потолковал с капралом Хооде. И надо же! В ту же ночь шайка конных угнала с лугов стадо из Великих Лумен. Гордон с Миколой и Франеком кинулись в погоню и отбили почти всё стадо. Дня через три случилось то же самое.

— Пан Арцишевский, — сказал Гордон, — мы за разбойниками го­няемся, жизнью рискуем, а хозяева нам ни гроша не платят. Так дело не пойдёт!

Куда денешься? Подстароста согласился, и Патрик стал получать по рейхсталеру за отбитый гурт, а коли удалось вернуть весь скот — по два. Пан Арцишевский ни разу не заподозрил обмана: ведь Гордон вдвоём-втроём отбивал скот у пяти-шести разбойников. Правда, изло­вить их никак не удавалось.

Патрик всегда делился с друзьями, а они отдавали ему часть вы­ручки за угнанный скот. Не одну кварту пива выпили они во здравие простофили. Что делать, pia fraus 30 .

Оные доходы позволили Гордону приодеться. За время плена он весьма обносился. По случаю Патрик купил у маркитантки весьма из­рядный синий немецкий мундир. Правда, дырка от пули в левом боку и следы худо застиранной крови его не красили. Но портной Янкель за пару дней привёл мундир в отличный порядок. А надев ещё и новые жёлтые шведские сапоги, Патрик и вовсе стал франтом.

Всяк сведущий в делах Марсовых знает: суть войны — марш, битва и осада крепостей. По сему случаю, осада Варшавы была особо любопытна для Гордона. Других-то он не видывал. Патрик старался как можно чаще приезжать в воинский лагерь и, уж приехав, увидеть всё, что можно, расспросить друзей.

Капрал Хооде считал, что шведы долго не продержатся.

— Уж больно велик город, — говорил он. — Да и лежит с трёх сто­рон на равнине. Стены старые, ров пересох. Как удержать такую ма­хину? Разве что Карл Густав придёт с сикурсом 31.

— Поляки воевать не умеют! — спорил с ним Ганс. — Да и пехоты регулярной у них кот наплакал! А у шведов один Виттенберг двух пол­ков стоит. Смотри, с каким искусством превратил он пригородные мо­настыри и дворцы в мощные форпосты! И какую славную вылазку сделал полковник Форгель на Духов день!

Рейтары гнали поляков аж до цейхгауза, а пехота захватила ба­тарею, две пушки заклепали, две с собой уволокли.

— За битого двух небитых дают, — смеялся Хооде. — Поляки учатся быстро! Такую стражу поставили, что шведы на вторую вылазку и выйти не рискуют. А мощные пушки, что привезли из Замостья? Ста­рым стенам долго не устоять...

Гордон слушал и помалкивал. Своя правда была у обоих.

В конце июня решились на штурм. Чарнецкий его не хотел: слишком мало было опытных драгун и пехоты. Но уж очень рвались добровольцы. Он махнул рукой. Подготовив фашины 32и лестницы, ты­сячи горожан, слуг, хлопов, под водительством шляхтичей, служив­ших в пехоте, ринулись на приступ. Куда там! Штурм шведы отбили с огромными потерями. Но поляки захватили несколько весьма важных аванпостов и подошли апрошами и батареями близко к стенам.

Ян Замойский привёл к Варшаве свои пехотные полки и артил­лерию. После сего был назначен генеральный штурм города. Прознав об этом, Гордон с паном Болеславом решили ехать, дабы не пропустить сие важное событие. Как назло, утром Патрика вызвал пан Арцихов- ский и долго нудил никчёмными разговорами. Мол, с лугов пропал двухлетний бычок. Небось, пастухи кому продали, чужих той ночью на лугах не было. Гордон с паном Болеславом выбрались около полудня. Всю дорогу гнали лошадей рысью, а впереди грохотала канонада.

Рота, где служили Хольштейн и Хооде, уже ушла на приступ к мо­настырю бернардинцев. Друзья выехали на пригорок, пытаясь хоть что-то разглядеть в кромешном дыму и столбах пыли. Пан Болеслав, обычно шутник и балагур, нынче был необычайно молчалив и собран. Патрик заметил, что он что-то бормочет.

«Молится! — догадался Гордон. — Просит Божью Матерь о по­беде».

Чуть правее толпа добровольцев штурмовала ворота усадьбы Радзиевского. Дубовые, скреплённые железными полосами ворота не поддавались. В них колотили топорами, ломами, били тяжелыми брёв­нами. Без пользы.

— Дурачьё, холера ясна! — выругался пан Болек. — Порох нужен!

Кто-то из атакующих сообразил это. Патрик увидел, как в подкоп под воротами закатывали бочонок. Вот поляки разбежались, укрыва­ясь под стенами. Взрыв! В столбе дыма и пламени было заметно, что половинка ворот перекосилась на одной петле. И тотчас в щель рину­лись люди.