Лев Вирин - Солдат удачи. Исторические повести

Строй рассыпался. Патрик удачно отбивался от двух рейтар, ста­раясь держаться поближе к Стрейтону. Тут во фланг нападавшим уда­рил полуэскадрон шведской гвардии, и враги ретировались.

Шотландцы гнали их, не останавливаясь. Патрик оглянулся. Лейб-рота безрассудно втиснулась меж вражеских резервов. Времени перезарядить пистолеты не было. Но кураж победы был так велик, что шотландцы с палашами наголо опрокинули атакующий эскадрон на стоящий во второй линии и погнали оба.

Впрочем, ротмистр Мелдрам тут же отозвал своих. Преследо­вать было слишком опасно. Отошли. Только теперь Патрик заметил, что у него правая щека и ворот мундира в крови. Никак не мог вспом­нить, кто и когда хватил его кончиком сабли по лбу.

Стемнело. Враги разошлись как бы по взаимному согласию.

На этот раз выспаться не удалось. Вестовой растолкал:

— Ротмистр зовёт.

Несмотря на ранний час, Мелдрам был одет и чисто выбрит.

— Седлай коня, парень. Твоя очередь конвоировать Шварцваль- дов. Проводи, да пригляди, чтоб в Гребине их тамошний гарнизон не ограбил.

Раз в неделю братья Шварцвальд, с разрешения начальства, отвозили в Данциг припасы своим семьям. Выехали затемно. Ночью выпал пушистый снежок, и Патрик улыбался, покачиваясь в удобном седле. День обещал быть солнечным, с лёгким морозом, и о возмож­ных бедах Гордон совсем не думал.

Гребин проехали спокойно. Патрик уже собирался повернуть об­ратно, когда Фриц, старший брат, попросил его:

— Проводи нас ещё немного, дружище! Хоть до поворота. Боюсь, сии разбойники устроят нам какую-нибудь пакость. А вернёмся из Дан­цига, я тебя такой ливерной колбасой угощу, пальчики оближешь.

Проехав с полмили, до поворота, Гордон повернул обратно. И хоть он был совсем один, на ничьей земле, не боялся. Но невдалеке от Гребина увидел двух неизвестных кавалеристов. На всякий случай Пат­рик заставил мерина перескочить канаву и вытащил пистолет.

— Кто такие?

— Ты чё, парень? Своих не узнал? — рассмеялся коренастый рей­тар с пышными усами. — Добропорядочные шведы, служим генералу Дугласу. А ты где?

Патрику стало стыдно. Свои ж! Дал шпоры мерину, перескочил обратно.

— В лейб-роте.

Поехали втроём, коренастый — справа, молодой — слева.

— Мы на поживу собрались. Айда вместе! Втроём-то сподручнее.

Гордон отказался. Спешил вернуться в роту, да и парней этих он

не знал.

— Тогда и мы вернёмся. — Солдаты ехали спокойно. Пышноусый оказался капралом. Несколько сараев отгородили их от стен Гребина. И тут попутчики вдруг схватили Патрика с двух сторон за руки! И на помощь им уже спешили семеро.

Вот влип! И до оружия не добраться! Тут ему на голову накинули его же плащ и понеслись.

«Чтоб тебе в аду гореть, проклятый обманщик!» — подумал Гор­дон Обиднее всего, что его, бывалого солдата, провели, как мальчишку. Вспомнив муки плена в Новом Сонче, осторожно вытащил кошелёк из кармана и сунул в панталоны. Всё ж таки пятнадцать рейхсталеров!

Отъехав от крепости на достаточное расстояние, мужиковатый капрал забрал у Патрика оружие и принялся его обыскивать. Нашёл- таки в кармашке семь медных грошей! А уж как он старался: и ворот камзола ощупал, и пояс снял.

— Все деньги я на квартире оставил, — усмехнулся Гордон.

— Не может быть, чтоб столь нарядный господин на хорошей ло­шади с богатой сбруей выехал из дома без денег! — возмутился капрал.

Принялся искать снова, но кошелька не обнаружил.

Встречный конный дозор записал имя пленника. Поехали дальше. И тут капрал углядел на Патрике отличные английские сапоги:

— Стой, парень! Сымай! Меняться будем.

— Коль скоро вам угодно столь неучтиво со мной обращаться, то, будьте любезны, возьмите на себя труд снять оные, — ответил пленник.

Да этих хамов учтивыми манерами не проймёшь. Спешили Гор­дона, стащили сапоги бросили взамен старьё.

— Мужицкие! Будь я проклят, если одену хлопские сапоги! Лучше босиком останусь.

— Иди босой, коли хошь. В полотняных чулках по снегу.

Патрик упёрся:

— Не пойду!

Уж его тащили, толкали карабинами в спину, ругали — не идёт. Посадили в седло, поехали к городу. Недалеко от ворот капрал снова стал нудить Гордона надеть старые сапоги.

— Нет уж! Одеть хлопские сапоги — поруха чести. Везите боси­ком. То-то комендант вам спасибо скажет. А уж попадёте в плен к нашим — не посетуйте. И вас примут так же.

Капрал устало махнул рукой.

— Не зря говорят: «упрям, как шотландец». Чёрт с тобой.

И вернул Патрику его сапоги.

Полковник Винтер, комендант крепости, пленному из лейб- роты обрадовался — редкая пташка. Расспросил Гордона о численности войск, их расположении, и приказал капралу отвести пленного в тюрьму. По дороге Патрик попросил вернуть отобранную книжку:

— К чему тебе Фома Кемпийский, да ещё и на латыни? Его никто и не купит. Верни.

Капрал отказался. Правда, купил Патрику хлебец:

— Тебе теперь ежедень положен такой хлебец и штоф пива.

Тюрьма помещалась в башне Хоогена. Капрал провёл пленника

через тюремный двор и заказал Патрику в таверне кружку пива. В свод­чатой, большой комнате расхаживало несколько пленных шведских офицеров, да сидела компания данцигских рейтар, должно, попавших сюда за какую-нибудь провинность. Капрал подсел к ним и стал хва­статься знатной добычей: конь добрый, и плащ, и оружие. Рейтары по­завидовали удаче.

«Ну, бахвал, погоди», — подумал Патрик. Он допил пива и потре­бовал вторую кружку.

— Нет, паря, второй кружки тебе не положено, — рассмеялся кап­рал.

— Почему ж? — сказал Патрик, вытащил кошель и позвенел мо­нетами. — Мужичьё! Ты и в солдатском ремесле ни черта не смыслишь. Пленного обыскать и то не сумел.

У меня здесь сотня талеров, вернусь к шведам, куплю и коня, и оружие, да и с тобой я ещё посчитаюсь.

Капрал от изумления рот разинул! Рейтары смеялись до упаду, потешаясь над простофилей.

Утром капрал побежал к коменданту жаловаться. Дескать, плен­ник спрятал двести рейхсталеров и грозится отомстить, нельзя ли у него отобрать деньги.

Комендант засмеялся:

— Поздно. Что с воза упало — пропало. Будь у него хоть тысяча, отобрать уже нельзя!

В тюрьме жили четыре сотни пленных. Здоровые, раненые, больные, человек по пятьдесят в камере, все без разбора. Свирепство­вал лагерный тиф 35. Вонь стояла такая, что человек непривычный, зайдя с улицы, мог и в обморок упасть.

Впрочем, днём можно было гулять по двору. Патрик подолгу сидел в таверне. Правда, приходилось заказывать пиво, и Гордон не­редко угощал земляка. Тот прослужил рейтаром тридцать лет и сильно онемечился. Да никого лучше не нашлось. А Патрику здешнее пиво уже в глотку не лезло.

С субботу всех пленных вызвали в большую залу. Вслух зачитали имя, звание и происхождение каждого. Потом почтенный полковник предложил перейти на польскую службу. Сулил хорошее содержание. Три четверти согласились. Гордон отказался. Его и потом уговаривали. В тюрьму пришли два нарядных офицера: