Лев Вирин - Солдат удачи. Исторические повести

В полдень молдаване начали ставить палатки. От перебежчика- серба узнали, что турок пришло до семидесяти тысяч, 160 пушек, пят­надцать мортир, амуниция, несметные стада овец с пастухами да всякий провиант — много.

Гордон приказал выставить на вал знамёна и обстрелять из длин­ных барских пушек шатёр паши. Шатёр отодвинули подальше. Па­латки турок покрыли всю равнину.

С утра спешно укрывали дёрном голые места на валу. Гордон, взяв заполночьвосемьсот человек пехоты, пошёл на вылазку за контр­эскарп. В авангарде шла рота Фишера. Поначалу турки только разбе­гались из недостроенных траншей, но скоро они опомнились — и с криком «Аллах акбар!» на наших бросилась тысячная толпа басурман.

Лёха впервые видел регулярное карре в деле. Рота шла, как на учении, ощетинившись короткими копьями. Набежавших турок встре­тили дружным залпом. Те откатились. Бей в нарядном алом кафтане и богатой чалме кричал, поворачивал бегущих. Из лагеря им на помощь спешило свежее знамя.

— Гренадиры! — закричал Фишер. — Готовься!

Лёха запалил фитиль, досчитал до пяти и, широко размахнув­шись, швырнул гренаду в толпу турок. Один за другим грохнуло пять взрывов. Атакующие бросились врассыпную.

«Боятся гренад-то! — подумал Лёха. — Славно!»

Остапенко всё ещё нянчил в большом кулаке свою гренаду, по­глядывая на фитиль.

— Короче надо обрезать фитиль-то, — заметил Лёха.

Но тут Сёмка высоко запулил гренаду. Она лопнула в воздухе. Схватился за лицо и тоненько закричал бей в алом кафтане. Раненого оттащили.

Двинулись дальше, но наперерез уже спешили три отряда турок с пушками. Первый — в лоб, два заходили сбоку, норовя отрезать от крепости. Гордон скомандовал отход.

Теперь рота шла в арьергарде, заслоняясь испанскими рогат­ками. Отойдя шагов на сорок, русские останавливались, отшибая турок залповым огнём. У самого контрэскарпа янычары пошли в яростную атаку — и стрельцы не выдержали, бросились к валу. А ведь на вылазку брали только добровольцев!

Гордон кричал, размахивал шпагой, пытался остановить. Куда там! Хорошо, рота Фишера удержала строй, прикрыла. Турок разо­гнали гренадами. У нас — пятнадцать убитых, турки своих унесли.

Беда: погиб грек Теодаракис, единственный минёр в городе. Сдуру сунулся в самый огонь.

В город пришли ещё два казачьих полка, две тысячи двести бой­цов. Ахтырцев поставили на вал к реке, сердюков — в город.

Турки яростно окапывались, прикрывшись соломой и мешками с шерстью, за восемьдесят сажен от рва. За день вырыли три траншеи, за ночь ещё три. Через пять дней подошли траншеями к нашим рвам.

Писанины в штабе поубавилось, и Ваня с утра отправился на больверк, к другу.

— Гля, Лёха, на откосе земля шевелится. Лезет кто-то!

Лёха приладил в бойнице фузею.

— Ща, я ему вылезу!

Из дыры появилась грязная голова и заорала:

— Не стреляйте! Свой! Крещёный!

Трое беглецов бросились через ров к палисаду. Им дружно по­могли пролезть в бойницу. К перебежчикам в городе уже привыкли.

— Свои мы, свои! — твердил худой, оборванный мужичонка. Он размазывал по лицу слёзы и никак не мог успокоиться. — Пленные мы! Утекли от басурманов. Матерь Божья, Никола Угодник! Теперь до хаты! Как там моя Мотря тай дитыны? Живы ли?

— Тебя как звать, крещёный? — спросил перебежчика Иван.

— Остапом кличут.

— С Никольского? Это тебя на Яблочный Спас татары скрали?

— Эге ж. А вы, пан, видкиля знаете?

— Жива твоя Мотря и малые тоже. Отмолила она тебя у Николы Угодника. Мы там ночевали, как шли на Чигирин.

Беглецов покормили, а Остапу Ванька дал пятак на дорогу: — Мотре кланяйся.

По ночам турки не стреляли. Вернувшись с вечернего обхода крепости, Ландельс застал Гордона в горнице. Стас подал ужин. Вы­пили по стопке, принялись за борщ.

— У водяного бастиона слышал под землёй шум. Готовят мину, — заметил Ландельс.

— Прикажи вырыть глубокие ямы рядом с валом. Взрыв уйдёт в ближнюю яму, и вал уцелеет. Жаль Теодоракиса! Сунулся в пекло в пер­вый же день. Минёра нет, и взять негде! Турки в этом деле — мастера.

— До чего ж быстро они ведут траншеи! Понять не могу.

— И я дивился, — ответил Гордон. — Да серб-перебежчик объ­яснил. Кара-Мустафа привёл пятнадцать тысяч только вольных земле­копов. А сколько ещё пленных и рабов. Он платит вольным по гульдену в день! А тем, кто роет минные галереи, и того больше: по червонцу за сажень. Вот и скорость.

Стас подал жаркое, выпили ещё по стопке.

— Стрельцы и казаки хороши в обороне, а в чистом поле робеют.

— Не привыкли, — кивнул полковник. — Без стен боятся. Их ещё учить и учить.

— Тяжко нам придётся, — грустно сказал Алекс. — А что бояре?

Идут?

— Бояре не торопятся, — хмыкнул Гордон.

Назавтра офицеры наметили вылазку. Вызвались четыреста ка­заков из Ахтырского полка, да Лёха Куницин с двумя десятками драгун. Утром Гордон пошёл по валу и увидел турецкие траншеи уже в двадцати саженях от гласиса!

— Вылазку немедля! Слишком близко вражеские окопы и бата­реи.

Вывели ахтырцев, пошли. В рядах разорвалась случайная гре­нада, и казаки, побросав оружие, толпой бросились назад, в ров. Пол­ковник Давыдов, матерясь, остановил бегущих, построил, повёл снова:

— Вперёд! За мной!

Солдаты шли вяло, оглядывались. Лёха вывел своих драгун впе­рёд, за ними казаки пошли бодрей. Вышибли турок, погнали к прежней линии траншей. За вылазку у русских — пять убитых, двадцать восемь раненых.

На городском валу после полудня осколком бомбы в грудь был убит Александр Ландельс. Патрик очень горевал. Более близкого друга у него не было. Но такова судьба солдата.

Гордон записал в дневник:«В ночь на 11-е турки устроили ещё 3 ба­тареи... Турки усиленно стреляли весь день, сделали несколько проломов в бру­ствере. Ночью Гордон велел их заделать. Турки разбили лафеты у двух пушек, взорвали одну и разрушили несколько бойниц. Осаждённые тоже деятельно стреляли, но вследствие неопытности канониров большая часть выстрлов не причиняла вреда неприятелю. Турки же, хотя и стреляли реже, почти всегда попадали. Янычары стреляли из своих траншей в бойницы настолько удачно, что ни один русский не мог выглянуть, не подвергаясь опасности быть уби­тым В этот день в замке было убито 18 человек и ранено 25. В город и замок попало 268 ядер и 246 бомб из 7 мортир».

Местами турки совсем близко подошли апрошами к городским укреплениям. До того дошло, что басурманы перекидывали ручные гренады через палисад.

Собрались драгуны в кружок, покурить, тут из-за стены гренада, прямо в середину. У всех душа в пятки! Крутится на песке железный шар, фитиль дымит. Рванёт — и амба!

Тут Серёга Васькин, шустрый костромич, схватил гренаду и сунул в пожарную бадью. Фитиль погас. Все живы! Перевели дух.