Лев Вирин - Солдат удачи. Исторические повести

Грохнула дверь. С шумом и топотом ввалились в корчму пятеро молодых шляхтичей — кунтуши нараспашку, лисьи шапки на затылках:

— Гей, корчмарь, горилки!

Корчмарь проворно поставил им кварту водки, закуску, оловян­ные чарки, низко поклонился, но деньги попросил вперёд.

Панычи не столько пили, сколько куражились, шумели, задевали друг друга.

Рыжий хвалился новой саблей:

— Гля, панове, рукоять в серебре, ножны из алой кожи. Шестьде­сят злотых в Варшаве стоила! Отец подарил.

— Нашёл чем хвастать! Краса сабли не в ножнах, а в клинке. Вот, глянь, у меня черкасская! Дед в Москве с боярина снял, — ответил ру­соголовый Стас.

— Ну и что? Сабля как сабля, и виду никакого.

— Врёшь, Рыжий! Ставлю два злотых, что моя черкешенка твою варшавянку перерубит!

— Идёт! Прощайся со своими злотыми, Стас.

Два паныча, как петухи, стояли друг против друга с обнажён­ными саблями.

Полный седой шляхтич из свиты князя развел парней:

— Позвольте, панове, саблями меряются не так. Станьте в круг, панове, не мешайте. Ну-ка, русый, держи саблю вверх, прямо, да по­крепче. А ты, рыжий, руби по кончику, наотмашь. Давай!

Рыжий с размаху рубанул. На варшавском клинке появился глу­бокий шрам. На черкасской сабле отметин не было.

— Теперь наоборот, панове. Да шире круг, не теснитесь, не равен час, заденут. Давай, русый!

Почти все шляхтичи, бывшие в корчме, столпились вокруг спор­щиков, привлечённые неожиданным развлечением. Даже князь встал из-за стола и неторопливо, вытирая губы шёлковым платком, подошёл и встал на лучшее место.

Среди панских кунтушей странно выглядела бурая свитка под­мастерья. Должно быть, шибко хотел парень посмотреть состязание, что осмелился протолкаться в первый ряд.

Стас поплевал на ладонь, перехватил саблю половчее.

— Дзинь!

Острие «варшавянки» со звоном воткнулось в стену.

— Плати, Рыжий. Проиграл. Хоть и ножны знатные, и рукоять в серебре.

Паныч, матерясь, трясущимися руками вытаскивал из кармана застрявший кошель.

Стас откинул со лба русые волосы:

— Ну, кто храбрый против моей черкешенки? У кого сабля, а не кочерга?

Почти все шляхтичи обнажили сабли:

— Расхвастался, щенок! Давай, попробуем!

Седой шляхтич устанавливал очередь и распоряжался.

— В круг, панове, в круг. Пан Анджей, вы первый. Начали!

Лысый корчмарь поставил медный поднос для ставок. Посыпа­лись пари.

Напряжённо смотрел за состязанием подмастерье в бурой свитке. И снова выиграл Стас. Должно быть, его черкешенка и впрямь была лучше сабель остальной шляхты. Стремительным, косым ударом он победил девятерых, и только три сабли отделались глубокими шра­мами. Этим присудили ничью. Потихоньку прятали сабли в ножны более осторожные шляхтичи: к чему рисковать и саблей, и кошельком!

Стас гордо оглядел круг:

— Ну, кто ещё? Заробели, панове?

Желающих не было.

— Прошу прощенья у милостивого пана. Не примите за обиду. Дозвольте спробовать супротив сабли вашей милости, — подмастерье вытащил длинный, в две пяди, нож.

— Ты что, быдло, пся крев, с благородным паном тягаться взду­мал? — возмутился седой шляхтич.

— Пусть его, — тряхнул чубом Стас. — А гроши-то у тебя есть?

— А как же. Вот пять злотых, дозвольте поставить за честь.

— Что это, хлопец, ты так загорелся? — удивился седой шляхтич. — Грошей слишком много?

— Та ни, пан. Мы — люди бедные. Так я ж коваль. И ций клинок сам выковал. Дозвольте спробовать свою работу.

— Ну, ежели сам коваль, то пусть, — милостиво кивнул седой, — но рубить своим ножом шляхетскую саблю не моги! А подставлять можно. Подставь.

Парень поднял нож. Стась примерился и рубанул.

— Цел! — ахнула толпа.

На ноже кузнеца остался слабый шрам. Такой же появился и на острие черкешенки.

— Силён коваль! У тебя нож получше многих сабель, — удивился седой шляхтич. — Забирай свои гроши, хлопец. Ничья. Ну, панове, может, ещё кто хочет померяться саблей с паном Стасом?

— Пора охладить парня, а то загордится, — князь вынул из ножен тонкий прямой клинок с серебряным эфесом. — Ежели твоя черке­шенка устоит против моего толедского клинка, получишь дукат. Держи!

Стас поднял саблю. Должно быть, в молодости князь был лихим рубакой. Зазвенела сталь. Однако толедский клинок не одолел кавказ­ского закала. И здесь состязание кончилось вничью. Довольный Стас спрятал в кошель выигранные деньги.

От стола у двери поднялся худой черноглазый шляхтич — гортан­ный выговор выдавал чужака. Седые усы свисали аж до ворота.

— Дозвольте и мне, панове. Ставлю дукат. Моя старушка «черке­шенку» одолеет.

Не спеша он вынул из широких ножен странную, сильно изогну­тую саблю с круглым отверстием возле острия.

Потянувшиеся было к столам шляхтичи снова сомкнулись в круг.

— Давай, Стас! Проучи длинноусого! Два злотых на Стаса! Шляхтич поднял саблю. Стас поплевал в ладонь, прищурился.

Но его ловкий удар не достиг цели. На широком лезвии не осталось и следа, а вот на клинке «черкешенки» появился первый глубокий рубец.

— Пожалейте, пан, свою саблю, — сказал длинноусый. — Видите, на моей перевитый узор на клинке? Дамасская сталь. Ей нет равной в мире.

— Руби! — отчаянно крикнул Стас.

Шляхтич легко, как ласточкиным крылом, взмахнул широким клинком — и аккуратно срезал самый кончик острия на сабле Стаса.

— Не грусти, парень, — сказал он, пряча дукат в кошель. — Сабля у тебя добрая, не беда, что стала чуть короче. C дамасской сталью ничто не сравнится.

— Прошу прощенья, ясновельможный пан. Дозвольте вашу саблю в руках подержать, — кузнец низко поклонился седоусому.

— Что, коваль, проняло? Такую тебе не сковать. На, полюбуйся. Коваль бережно, двумя руками, взял саблю и долго разглядывал её узор, заточку.

— А зачем же тут дырка на клинке?

— Смотри, коваль, — шляхтич, взял саблю за рукоять и острие и, легко согнув её вокруг талии, застегнул, как пояс. Обдёрнул кунтуш. Те­перь никто бы не догадался, что он вооружён. — Видел? Так-то!

Длинноусый вновь расстегнул стальной пояс и вложил распря­мившуюся саблю в ножны.

— Далеко ли ций Дамаск, где такие сабли робят?

— В Туретчине, рядом со Святой Землёй. Тебе не дойти. Шляхтич поднял с лавки переметные сумы и вышел из корчмы.

За ним последовали его спутники. Коваль, как заворожённый, смотрел им вслед. Вдруг он тряхнул головой и выскочил за длинноусым: хотел спросить ещё что-то, да не успел. Паны уже отъезжали.

— Напрасно вы ввязались в эту греховную забаву, пан Ласло.

— Лишний дукат пригодится, — ответил тот.

— Но вас запомнили все бывшие в корчме шляхтичи.

— Не беда. Завтра я буду уже далеко. Час свободы близок. С Богом, братья...

«Правду говорил тот монах. Видать, шляхтичи-лютеране зате­вают новый рокош 5за свою веру. Паны дерутся, у хлопов чубы тре­щат», — подумал коваль и вернулся в корчму.