Эмма Донохью - Запечатанное письмо

Хокинс заговорил тоном рассказчика истории о привидениях.

— Мисс Фейтфул, в те ночи, когда миссис Кодрингтон спала с вами в одной комнате, эта дверь запиралась?

— Она плотно закрывалась, но не запиралась на ключ. Хелен… ответчица… иногда ходила туда и обратно. — Она тут же пожалела о сказанном. Это вызывает представление о мелькании в темноте.

— Заходил ли когда-либо к вам истец, когда вы спали с его женой?

Она насторожилась.

— Он мог зайти, чтобы что-то сказать ей или разбросать угли в камине.

Адвокат вопросительно поднял бровь:

— Вы часто зажигали камин в вашей спальне?

— Это из-за моего здоровья; у меня была лихорадка и давняя астма, — объяснила она странным извиняющимся тоном. — Адмирал был… очень беспокойным; он не доверял горничной следить за огнем в камине. — Ей следовало сказать «в каминах»; почему он выбрал камин в ее комнате, а не те, что внизу? Все прозвучало так странно, что она невольно начала оправдываться. — Мне это не нравилось, и я сказала ей… миссис Кодрингтон, что лучше бы она не разрешала ему заходить. Но она только засмеялась и ответила, что если адмиралу нравится роль горничной, то ей это безразлично.

Хокинс два раза подряд кивнул, словно желая умерить ее нервозность.

— Перейдем к ночи одиннадцатого, — значительно произнес он. — Во сколько вы и миссис Кодрингтон отправились спать?

Фидо напряглась до предела.

— Наверное, около десяти… Я приняла лекарство, — подчеркнула она, — и крепко заснула.

— И в какое время вы проснулись?

— Этого я не могу сказать. — Она прокашлялась слишком громко. — Помню только, что огонь почти совсем погас, и я увидела, как из двери выходит какая-то фигура в белом.

Хокинс слегка нахмурился.

— Нет-нет, мисс Фейтфул, начните с самого начала.

— Я и рассказываю с самого начала, — стиснув зубы, сказала она.

Он ничего не понимал и думал, что нужно слегка подбодрить свою главную свидетельницу.

— Сначала истец вошел через общую дверь?

Фидо покачала головой:

— Нет, я проснулась и увидела фигуру в белом, которая выходила из комнаты, и решила, что это был адмирал, поскольку больше никто не имел обыкновения входить к нам, и миссис… и ответчица сказала мне потом, что это был он. — Она говорила слишком быстро и неясно. Если все это правда, то почему кажется ложью?

Еще больше нахмурясь, Хокинс заглянул в свои записи.

— Он был в ночной сорочке?

— Кажется, в халате. — Это не так непристойно. — На самом деле все произошло так быстро, что я с трудом могла объяснить, что я видела; я еще была под действием лекарства и не совсем очнулась.

— На нем были брюки?

— Этого я не могу утверждать, — резко ответила она.

— Что еще вы желаете поведать жюри об этом инциденте?

— Ничего.

Адвокат сверлил ее взглядом.

— Мисс Фейтфул, уверен, что вы не все говорите из-за женской скромности, а не из желания нарушить присягу.

От этого предположения у Фидо начало отчаянно колотиться сердце. Она покачала головой, стараясь не смотреть туда, где сидит ее сестра. Как Эстер расскажет все родственникам?

— Должен ли я напомнить вам, мисс Фейтфул, что 29 сентября вы дали совершенно иные показания об этом инциденте солиситору ответчицы мистеру Фью?

У Фидо перед глазами поплыли черные пятна.

— Я это сознаю, — едва не запинаясь, сказала она. — И рада возможности рассеять любые недоразумения.

— Недоразумения?! — У Хокинса едва не сорвался голос. — Мадам, или вы лгали, подтверждая свои письменные показания под присягой, или лжете сейчас!

Присяжные смотрели на нее, вытаращив глаза и открыв рот. Сидящий за столиком юристов Фью не сводил с нее злобного взгляда. Она смотрела на свои руки.

— Нет, думаю, я сказала мистеру Фью то же самое, что сказала сейчас вам, — с запинкой произнесла она, — но с добавлением некоторых подробностей.

— Вот именно, с добавлением одной очень важной подробности! — неистово бушевал Хокинс. — А именно, что вас разбудило… Позвольте мне зачитать четвертый параграф: «Истец в ночной рубашке вошел в комнату и забрался в кровать, где спали миссис Кодрингтон и мисс Фейтфул, и ему помешало выполнить его намерение только сопротивление проснувшейся мисс Фейтфул».

Гул голосов в зале оглушил ее. Лицо ее горело, будто от ожога.

— Так сказала миссис Кодрингтон, — еле слышно объяснила она.

— Говорите громче.

Фидо повысила голос:

— Как раз перед моим разговором с мистером Фью она… ответчица рассказала мне, что ее муж вел себя… непристойно в названную ночь. Она убедила меня, что принятое мною лекарство стерло из моей памяти воспоминание об этом инциденте.

У Хокинса глаза полезли на лоб.

Она поспешно продолжила:

— Считаю нужным объяснить, что это не я рассказала все по памяти мистеру Фью; предварительно он выслушал миссис Кодрингтон, и у меня было впечатление, что меня спрашивают только для того, чтобы я подтвердила ее показания. Он едва упоминал о подробностях и, щадя мои чувства, выражался деликатными намеками, — в отчаянии сказала она. — Когда он спросил меня, верно ли составлен отчет, я дала ему понять, что верно, потому что я искренне верила тому, что сказала мне подруга.

— Оставьте, мисс Фейтфул! — почти кричал адвокат. — Вы же образованная леди! И позволю себе добавить, известная защитница прав женщин. И вы должны понимать, что, когда адвокат задает вам вопрос, он ждет от вас вашего собственного ответа. Мистер Фью дал вам прочитать ваши записанные показания…

— Он подтолкнул документ мне, — признала Фидо, — но я была не в состоянии внимательно прочитать его, чтобы ознакомиться с содержанием. Я была сильно смущена и взволнована, и мне трудно было дышать; кроме того, мистер Фью все время что-то говорил, и мне трудно было сосредоточиться. — «Господи, как же глупы женщины, — промелькнула отчетливая мысль, — это доказывают мои показания. Мы, легкомысленные существа, не умеем рассуждать логично, когда от этого зависит наша жизнь, не умеем исполнять гражданские обязанности, которые неотъемлемы от гражданских прав».

— Но вы официально подписали этот документ!

— Этого я не отрицаю, — с сожалением произнесла она, — но не помню, чтобы я подтвердила их полную достоверность во всех отношениях. Теперь я вижу, мне следовало объяснить мистеру Фью, что я все говорю со слов его клиентки. Позднее в тот же день у меня возникли возражения, и я попросила вернуть мне мои показания, но было уже поздно. — Фидо по-прежнему избегала смотреть в пятый ряд, где сидела ее сестра. — В минуту слабости я уехала за границу, чтобы избежать появления в суде и повторить суду эту историю.

Хокинс изобразил отвращение.

— Что ж, мисс Фейтфул… Хотя в то время вы находились в заторможенном состоянии, в данный момент считаете ли вы, что истец напал на вас, как сказала ответчица?