Петер Фёльдеш - Драматическая миссия (Повесть о Тиборе Самуэли)

Направляясь на другой фланг, обходя с тыла линию фронта, Фехер увидел за акациевой рощей знакомого коня, мирно пасущегося на лужайке;

— Полковой адъютант, ко мне! — громовым голосом крикнул Фехер, заметив в тени кустов адъютанта. Тот безмятежно курил, но, услышав гневный окрик полкового командира, вскочил и в испуге поспешил к Фехеру.

— Я вижу, — негодовал полковник, — второй батальон и не собирается обходить противника с фланга. Не у вас ли в кармане лежит приказ? Что это значит, господин капитан?! Извольте объяснить!

Капитана Герцога — а именно он и был полковым адъютантом — резкий тон полковника привел в смятение. Он молчал, не зная, что ответить.

Его так и подмывало спросить: «А кому выгоден этот фланговый маневр? Ведь в таком случае мы расколем силы мятежников, и всё полетит к чертям!»

Но у капитана язык не поворачивался сказать это. Наблюдая за ходом боя, Герцог понял: полковник руководил боевыми действиями с таким рвением и мастерством, словно его целью было победить во что бы то ни стало! От сознания этого у капитана кровь застыла в жилах. А ведь сколько раз можно было пропустить белых, чтобы они обходным маневром атаковали полк с фланга… Герцог прикидывал в уме, как объяснить полковнику, почему он не доставил приказ в батальон. Он мялся, мычал что-то невнятное и наконец, запинаясь, сказал в свое оправдание то, что мог бы сказать любой человек, выходя из кустов,

— Неужели на вас, обстрелянного фронтовика, так сильно подействовала пустяковая перепалка?

С чем вас и поздравляю, — язвительно сказал Фехер.

Полковому адъютанту ничего не оставалось делать, как вскочить на коня и поспешить в батальон. Однако полковнику показался недостаточно резвым аллюр капитанского коня. Прицелившись, он выстрелил из пистолета, пуля легла точно между копытами. Напуганная лошадь Герцога заржала и понеслась вскачь.

«Не иначе, спятил наш полковник», — решил Герцог, едва удержавшись в седле. Он вообще решительно отказывался понимать, что здесь происходит. Капитан Лайтош заверял его: Фехер принял командование полком с целью саботажа. «Блестящая возможность докончить с Самуэли и его особым отрядом!» — восторгался Лайтош, заранее предвкушая радость, которую ему доставит весть об их гибели. Конечно же Фехер воспользуется представившейся возможностью! Этот человек не остановится ни перед чем… Надо объясниться с полковником, поговорить начистоту. Только не здесь, а где-нибудь подальше от бдительного ока Самуэли и его вездесущих молодцов. Но когда? Время идет. Что подумают капитан Лайтош и господа офицеры?

Оттеснив противника к селу, красные добивали разрозненные группы. Мятежники отстреливались из-за деревьев, стогов, с крыш. Сопротивлялись они больше из показного удальства — чтобы доказать всем родичам в деревне свою храбрость. (Здесь ведь вся деревня в родстве: кто брат, кто сват или кум! Одни белые, другие красные… «Свояку Кёрменди даже глотка воздуха не дадим, кума!» — прикрикнул вчера один из главарей мятежа на жену заместителя председателя местной директории, когда та хотела передать еду арестованному мужу.)

— Пленных не брать! — скомандовал Фехер.

«Только еще этого не хватало! — возмущался Герцог. — Чего доброго, господа офицеры в Будапеште узнают, как жестоко наши солдаты расправлялись с белыми! Нет, я так не могу больше… Этак и красным прослыть недолго».

— Господин полковник, да ведь они все-таки… ваши… кровные братья, — срывающимся голосом взмолился адъютант, обращаясь к полковнику.

— Так-то оно так, — надвинув фуражку на взмокший лоб, согласился полковник. — А если они моих солдат одного за другим из-за угла перестреляют? — И он громоподобно скомандовал: — Круши беспощадно треклятую банду!

Тибор и его отряд, как всегда, первыми ворвались в село. Перед зданием Совета стояла вереница пустых повозок, на них утром прикатили крестьяне, мобилизованные белыми. Тревожно ржали лошади, смотря на бойцов испуганными добрыми глазами.

— Немедленно дальше! Надо как можно скорее ликвидировать мятеж! — крикнул Тибор Самуэли и первым сел на подводу.

Мгновение — и вся вереница подвод галопом мчится к последнему опорному пункту мятежа — Калоче. Подъехав к городу, Тибор послал мятежникам ультиматум. На этот раз калочские мятежники вняли голосу разума и капитулировали, не оказав никакого сопротивления.

К исходу 23 июня контрреволюционный мятеж в междуречье Дуная и Тисы был подавлен. Калочский окружной суд вынес приговор зачинщикам и главарям.

В полдень 24 июня Тибор, оставив Ласло водворять порядок и спокойствие на освобожденной территории, сел в черный лимузин, раздобытый взамен простреленной белыми машины, и в сопровождении Лейрица и Дёрдя поспешил в Будапешт. По дороге договорились: прибыв в столицу, Дёрдь сразу же отправится в доки Обудайского порта и проверит, собраны ли двигатели судов, разведает настроение командного состава и матросов. А Самуэли и Лейриц встретятся с Бела Куном и расскажут ему о некоторых подозрительных обстоятельствах, свидетельствующих о готовящемся в столице контрреволюционном заговоре.

В городе Дёрдь пересел на трамвай. Ехать в порт на машине было нецелесообразно. Ему хотелось побродить по порту никем не замеченным, присмотреться. послушать. Тибор поехал прямо к Отто Корвину. Лейриц, не теряя времени, отправился в Дом Советов и через несколько минут уже только сообщил Тибору, что Бела Кун сможет принять их поздно вечером, так как уезжает в Гёдёллё, в Ставку для согласования с главным командованием вопросов, связанных с отводом частей Красной Армии из Словакии.

Корвин рассказал Тибору, что через несколько минут открывается чрезвычайное заседание Совета рабочих и солдатских депутатов.

— Созвали по настоянию рабочих депутатов I района. Повестка дня: неотложные задачи борьбы против контрреволюции…

— Вопрос поставлен как нельзя кстати! — с удовлетворением заметил Тибор. «Надо непременно выступить», — подумал он, попрощался с Корвиным и, выйдя на улицу, сел в машину. — В ратушу! — коротко сказал он шоферу.

Три дня не читал Тибор газет и не знал, что накануне, в понедельник 23 мая, газета «Вёрёш уйшаг», центральный орган партии, напечатала статью, которая начиналась словами:

«Контрреволюционная агитация подрывает устой диктатуры пролетариата на территорий всей Советской Республики…»

За последние дни обстановка в Будапеште резко обострилась. Реакция перешла к открытым действиям. Начались столкновения на улицах, имелись убитые и раненые. На перекрестках собирались толпы, выкрикивая контрреволюционные лозунги: «Довольно лишений и голода!», «Отменить сухой закон!», «Безбожники не сняли шляпы перед шествием верующих!», «Долой еврейских народных комиссаров!» Реакционеры уверовали: социал-демократы в правительстве «все равно разделаются с коммунистами!»