Зигфрид Обермайер - Калигула

Только Пираллия, проститутка, сочувствовала императору.

«Каким несчастным должен быть этот человек, чтобы так вести себя», — подумала она, желая, чтобы ей разрешили пойти с ним.

Друзилла смеялась. Она с такой силой ущипнула Лепида за руку — который, в конце концов, был ее мужем, — что тот вскрикнул.

— Чтобы ты почувствовал, что я еще здесь, — прошипела она ему в ухо и громко произнесла: — Как я завидую тебе. Уведи этого мужчину скорее прочь, женщины просто пожирают его глазами.

Калигула попытался изобразить переливчатый смех, но в результате получилось только глухое дребезжание.

— Ты слышал, любимый? Пойдем скорее отсюда.

Германцы-телохранители последовали за парой, сохраняя бесстрастные выражения на лицах. Эти люди получали от императора двойное жалованье, а нередко и подарки, и за это были готовы оказывать почести даже хрюкающей свинье.

Когда они оказались одни, Лепид ожидал, что Калигула оставит свою роль, чтобы вместе с ним провести где-нибудь веселую ночь. Но бронзовые шары водяных часов еще не пробили полночь, а до этого времени Калигула оставался женщиной.

— Будь ласков со мной, — проворковал он Лепиду. — Сделай меня счастливой, любимый.

Он выскользнул из женской одежды, упал при этом на пол и дополз на четвереньках до кровати.

— Изнасилуй меня, Лепид! Делай со мной что хочешь! Я вся твоя.

Лепид растерялся. Калигула повернулся к нему и заорал:

— Давай же, подойди и залезай в мою задницу! Это не в первый раз, но сейчас ты можешь все сделать по-настоящему.

Лепид медленно снял одежду, но вид ягодиц императора не возбуждал его. Как и все римские распутники, он имел подобный опыт, но то были круглые гладкие полушария, а здесь…

Калигула выпрямился.

— Значит, не получается, да? Моя божественная сущность приглашает тебя к мистическому воссоединению, преображается в женщину, а твой фаллос похож на дохлого червяка. Его с тем же успехом можно было бы отрезать, не правда ли? От такой негодной вещи надо попросту избавиться.

Калигула схватил свой кинжал, который всегда лежал рядом с ним в постели, и подошел к Лепиду.

«Если он коснется меня, выбью кинжал и задушу его», Как только Лепид об этом подумал, бронзовый шар водяных часов упал с мягким звоном.

Калигула прислушался, отложил кинжал и сказал:

— Теперь я снова мужчина! Фортуна была к тебе милостива, Лепид. И поскольку я опять мужчина, мы доведем дело до конца. — Он подтащил обнаженного Лепида к постели и приказал: — Ложись на живот!

Полупарализованный от пережитой угрозы, тот безвольно последовал указанию, а потом услышал голос Калигулы:

— Как женщину ты меня не хотел, тогда терпи как мужчину.

Лепид почувствовал, как император взял его, и в тот же миг в его голове вспыхнуло: «Ты слишком далеко зашел, Калигула. Это будет стоить тебе жизни».

На следующий день после «женского праздника» Ливилла послала Сенеке записку, в которой попросила о встрече в библиотеке Августа. Она появилась там около полудня, пряча лицо под вуалью, в сопровождении служанки.

Библиотеку учредил император Август. Он распорядился пристроить ее у Палатинского моста к храму Аполлона, намекая на роль бога как вдохновителя муз. В главном зале возвышалась статуя Аполлона с чертами лица Августа. В стенных нишах стояли выполненные в натуральную величину мраморные фигуры известных греческих и римских поэтов, философов и ораторов.

Сенека уже сидел за столом, внимательно изучая один из свитков. Ливилла присела рядом и осторожно коснулась его руки, но тут же приложила палец к губам.

— Не здесь, — прошептала она.

Сенека кивнул, поднялся и сунул в руку смотрителю несколько монет.

— Есть свободные залы для занятий?

Тот кивнул, задав один-единственный вопрос:

— Часа достаточно?

— Вполне.

В этих залах авторы читали свои новые произведения, по поводу которых потом велись дискуссии, выслушивалась критика. Когда за смотрителем закрылась дверь, Сенека поцеловал Ливиллу в губы.

— Случилось что-то важное?

— Ты в опасности, любимый. Вчера Калигула сказал слова, которые меня испугали. Он не любит тебя, я знала это давно, но до сих пор брат не выражался так определенно. Ты в опасности. Насколько я знаю Гая, он найдет способ обвинить тебя. Я боюсь за тебя, Луций.

Он держал ее руку, нежно поглаживая пальцами.

— Благодарю за предупреждение. Я отнесусь к нему серьезно. В разговоре с твоим братом нужно взвешивать каждое слово. Да, он не любит меня, я понял это давно. Каждый раз, выступая в сенате, он бросает на меня ядовитые взгляды, будто хочет спросить: «Как, ты еще жив?» Но что тут можно сделать?

— Скажись больным и уезжай куда-нибудь подальше. Оставайся там так долго, пока он не забудет тебя в охоте за новыми жертвами.

— Мне не придется притворяться, — сказал Сенека. — Я действительно болен. Два врача поставили мне один и тот же диагноз. Мне тяжело дышать, иногда я даже кашляю кровью. Оба советуют мне переехать на юг, но я не хочу покидать Рим, потому что боюсь потерять тебя.

— Луций, — в голосе Ливиллы появилась мольба, — речь идет о твоей жизни! В Риме тебе оставаться опасно! Уезжай, пока у твоего дома не появились преторианцы.

— Мой друг Серений предложил мне переехать к нему на Бавли, поскольку сам хочет провести лето на Родосе. Я мог бы там жить под вымышленным именем. В Риме напрасно будут искать сенатора Сенеку.

— Сделай так! Луций, сделай так! Уезжай прямо сегодня, а я навещу тебя в мае или в июне.

— Но твой муж? Что скажет на это Марк Виниций?

Ливилла рассмеялась.

— Разве тебе, сенатору, не известны новости?

Сенека стукнул себя по лбу.

— Да-да, но ведь твой муж получил назначение проконсула в Азии. Ты не едешь с ним?

— Нет, Калигула хочет, чтобы я пока осталась здесь. С какой охотой я подчиняюсь, ты можешь себе представить.

Серьезное, всегда задумчивое лицо Сенеки просияло.

— Если бы я верил в богов, то сказал бы сейчас, что Аполлон защищает меня, прикрывая своей ладонью, но я воспринимаю это как каприз судьбы.

— Ты не веришь в богов?

— Нет, но в божественную власть, которая присутствует повсюду, пронизывая всех и вся, — человека, животных, растения, но не подвластна нашему разуму.

— И все-таки я принесу жертву Фортуне. Ты должен бежать, Луций. Если Калигула справится о тебе, я скажу, что ты по совету врача уехал поправлять здоровье.

— Хорошо, Ливилла, так и сделаем. Это лето будет принадлежать нам — тебе и мне. Я люблю тебя, Ливилла, я люблю тебя!

Она радостно улыбнулась.

— Мой брат просчитался — боги всегда на стороне влюбленных!

— Боги, Бог, судьба… Любовь преодолевает все, сказал Вергилий, и я верю в это.

Корнелий Сабин отправился в Азию на одном из судов римского флота, где паруса ставили только при попутном ветре, в остальное же время оно приводилось в движение силой мускулов рабов.