Хаджи-Мурат Мугуев - Буйный Терек. Книга 1

И пошел обратно, делая вид, будто возвращается через кусты в бараки.

Факелы задвигались, голоса зашумели, и Елохин увидел, как разбрелись по замолкшему и опустевшему двору искавшие его люди. За воротами мерно застучали копыта коней, и около него, раздвигая кусты, выросла фигура офицера.

— Какой роты?

— Третьей егерской, вашбродь… — так же тихо ответил Елохин.

— Как фамилия?

— Рядовой Елохин, вашбродь.

— Зачем сюда ворвался?

— Виноват, вашбродь, дюже пьян был, опять же их благородие поручика Родзевича хотел повидать. — И замолчал, чувствуя, что офицер засмеялся.

Луна снова выплыла на небо.

— Ты меня знаешь?

— Так точно, вашбродь!

— А ее узнал? — тихо спросил офицер, указывая на неподвижную, закутавшуюся в платок женщину.

Елохин глянул в темноту и коротко ответил:

— Никак нет!

— Ну, ступай! Да никому не рассказывай про это. А поручику Родзевичу я скажу, что ты о нем соскучился.

— Покорнейше благодарим, — тихо ответил Елохин и, ступая на носки, осторожно выбрался из сирени и перелез через изгородь сада.

Когда он вернулся обратно, все были пьяны и даже не помнили о том, что Елохин куда-то и зачем-то уходил. Он налил две полные кружки вина и, подавая одну из них единственно трезвой хозяйке, торжественно сказал:

— За здоровье поручика Небольсина!

Это было все, что он вообще когда-либо сказал об этой встрече.

Когда Пулло и Голицын, отужинав у генерала, собрались уходить, за окном послышались крик и гулкие удары колотушки. К лазарету прискакали казаки, и недоумевающий Краббе, высунувшись в окно, стал всматриваться в колеблющиеся огни факелов, забегавших и заходивших по темному госпитальному двору.

Крики смолкли, и только неясный гул голосов слабо добегал до слуха наблюдавших.

— Что это за шум? Что там такое? — спросил Краббе, но оба гостя в недоумении пожали плечами. Пулло перекинулся через подоконник и, вглядываясь в темноту, крикнул:

— Эй, кто там?

Проходившие внизу по аллее фигуры остановились. Одна из них метнулась в тень.

— Поручик Небольсин, а это кто? — И под окно подошла вторая фигура.

— Здравствуйте, порутшик. Што такой слюшилось? — спросил Краббе.

— Солдат пьяный в лазарет забежал, ваше превосходительство, со сторожем подрался…

— А-а-а! — успокоительно протянул Краббе. — Спасибо, голюбшик…

Через полчаса, придя домой, Голицын увидел сидевшую в раздумье у окна совсем одетую Нюшеньку. По ее свежему, румяному лицу, по грустному взгляду и несмятым волосам было заметно, что девушка еще не ложилась спать.

Увидя князя, она вскочила, тревожно вглядываясь в его лицо.

— Не спишь… меня дожидаешься, дурочка? — трепля ее по щеке, удовлетворенно проговорил Голицын.

— Напужалась я страсть как, батюшка-князь, чечены, сказывают, напали. Уж я вас дожидаючи, чего только и не надумала… — опуская глаза и густо краснея, прошептала Нюшенька, отходя назад и пропуская князя в дверь спальни.

Отряд уже втянулся в густой гудермесский лес. Впереди, где-то за деревьями, шла редкая, ленивая перестрелка. Одиночные выстрелы глухо расползались в сырой полутьме дремучего леса. По неширокой вязкой просеке тянулась единственная проезжая дорога, искалеченная колесами русских батарей. Солдаты шли во взводной колонне, выставив от батальонов фланговое охранение. Несмотря на приказ о стремительности набега, отряд шел не спеша, осторожно прощупывая разведкой густые кусты и непроглядную темь тесно сгрудившихся вековых деревьев. Пушки медленно катились по влажной земле, часто застревая в глубоких выбоинах и овражках. Длинной извивающейся змеей шел отряд. Бряцали шашки казаков, поскрипывали орудия, блестели штыки. До аула Дады-Юрт оставалось не более трех верст, и эта таинственная тишина замершего леса, и непрекращавшаяся перестрелка с невидимым врагом, и самая близость аула нервировали солдат.

Лес стал редеть. Впереди просветлело. Передовые роты остановились, перестрелка стала сильней. По колонне пробежал неясный, сдержанный гул. Вдоль дороги, объезжая остановившийся отряд, на рысях пронесся Пулло, окруженный штабом, и Небольсин в первый раз за весь поход увидел трусившего на большой английской кобыле князя Голицына.

«А ему здесь что нужно? За легкими крестами», — с досадою подумал поручик, провожая неприязненным взглядом обтянутую гвардейским кителем широкую спину Голицына.

— Батарею вперед! — пробежало по колонне, и три медных единорога, блестя сияющими, начищенными частями, понеслись к опушке.

Где-то в стороне ухнул недружный залп и послышались разрозненные крики «ура».

Солдаты обнажили головы и закрестились, подскакавший адъютант крикнул:

— Колонна, бегом!

Небольсин, поддерживая шашку, бросился вперед, слыша за собою сотни бегущих ног.

Аул Дады-Юрт был один из самых цветущих притеречных аулов. Он вел торговлю с Горной Чечней, кумыкской плоскостью, с казаками и степными ногайцами. Окруженный большими фруктовыми садами, он террасами сходил вниз к нивам и пастбищам, по которым с гиком и воем мчались сейчас казаки. В стороне валил дым, сквозь который уже пробивались длинные языки пламени. Это горели подожженные казаками аульские скирды. По кривой уличке бежали люди, на крышах метались женщины. Все гуще и сильней гудели выстрелы. Небольсин увидел, как со стороны мечети, пристегивая на бегу шашки и забивая шомполами заряд, сбегали вниз к садам густые толпы чеченцев.

— Бат-тальон, в цепь! Первая рота, направление на мечеть! Третья и четвертая, в сады, бегом марш! Вторая, в резерв! — услышал он зычный голос полковника.

— Батарея, ог-гонь! — выкрикнул кто-то слева от Небольсина, и сейчас же блеснули один за другим три жарких огня. В клубах дыма рванулись и засвистели над головой ядра. Небольсин отвел свою полуроту в овражек позади пушек и, поднявшись на холм, стал глядеть на разворачивающуюся картину боя.

Над аулом лопнули и разлетелись гранаты. Одно из ядер попало в мечеть и, пробив черепичную крышу минарета, разорвалось в нем. По верхней уличке аула бежали женщины, было видно, как суетились люди, спешно нагружая арбы. Длинная вереница людей и скота уже тянулась вверх, уходя в сторону Чечни.

Перестрелка перешла в учащенный, непрекращающийся огонь, пули стали долетать и до батареи. Иногда они щелкали по толстым стволам чинар и, жалобно свистя, проносились в лес. Пронесли убитого. Санитары с носилками кинулись вперед. Из садов сильней и ожесточенней загрохотали выстрелы, и первая цепь егерей, не дойдя до моста, остановилась и залегла.

— Ог-гонь!! — снова скомандовал полковник, и батарея открыла очередями частый огонь, бросая ядра в опоясанный дымом, грохочущий, отбивающийся аул. Вдруг за горою, со стороны шалинской дороги, послышалось «ура». Колонна беглецов остановилась. Было видео, как дрогнули и смешались передние. И снова где-то за горой, уже ближе, раздался залп. Пулло вынул часы и довольным голосом сказал Голицыну: