Хаджи-Мурат Мугуев - Буйный Терек. Книга 2

— Вам это неприятно?

— Я и сам не знал, что так тяжел и болезнен будет для меня ваш отъезд, — очень тихо ответил Небольсин.

Грустная улыбка прошла по ее лицу.

— Спасибо и на том, мой друг. Сейчас я верю всему, что вы говорили мне в тот вечер.

Она протянула ему руку, и капитан благодарно поцеловал ее.

— Мне тяжело будет в Петербурге, — не глядя на него, продолжала Чегодаева.

— Как и мне здесь… — сказал Небольсин. — Лишь Ивану Сергеевичу станет лучше от этого. Я даже не представлял той огромной, безграничной любви, которую он питает к вам.

Чегодаева отдернула ладонь.

— Откуда вы знаете это? Он был у вас?

Небольсин опешил, удивленный страстностью и резкостью тона, которым говорила она.

— Не говорите неправды, Небольсин, не лгите! Вы не способны на это, — продолжала она. — Он был у вас! — решительно, без тени сомнения повторила она. — Он говорил вам это? Он был у вас? — вскидывая голову и глядя в упор на Небольсина, спросила Евдоксия Павловна.

— Да, но это и нетрудно заметить…

— Он был у вас? Говорите!.. Он просил вас о чем-нибудь… — она с трудом, выговаривала слова, — недостойном?..

Небольсин понял, что смутное подозрение охватило ее. Ему стало жаль Чегодаева и в то же время легко от того, что она не знала о дикой просьбе несчастного мужа.

— Был. Но какое он мог сделать мне недостойное предложение?.. — он пожал плечами. — Я не понимаю вас, Евдоксия Павловна.

Она молчала, чуть нахмурив лоб, сосредоточенно думая, и лишь недоверчивая улыбка не сходила с ее губ.

— Благодарю вас, вы преподнесли мне хороший урок, Небольсин. А теперь уезжайте…

— До свидания, Евдоксия Павловна… — начал было Небольсин.

— Нет, прощайте, Александр Николаевич, именно — прощайте. Вряд ли мы когда-нибудь увидимся с вами, — ответила Чегодаева и, кивнув огорченному капитану, вышла из комнаты.

Небольсин, постояв с минуту в растерянности, медленно вышел из дома Чегодаевых.

Владикавказская крепость показалась вдали. Столовая гора, цепь снежных вершин, темно-зеленые леса, покрывавшие пологие скаты набегавших отовсюду гор, и этот милый сердцу Небольсина уголок воскресили в нем рой добрых воспоминаний.

За два года, что он провел в Грозной и на Кизлярской дистанции, ему ни разу не пришлось побывать во Владикавказе, но Небольсин не забывал дорогих его сердцу Огаревых, осетинских друзей Туганова и Абисалова и несколько раз с оказиями посылал им письма.

И вот теперь, когда крепость опять открылась перед ним, в его душе возникли светлые воспоминания о нескольких днях, проведенных в ней.

Издали она, казалось, была такой же, какою он оставил ее два года назад, но, уже въехав за крепостной вал, проезжая базар и огибая слободу, капитан заметил, что тут произошло немало изменений.

По сторонам поднимались новые каменные и деревянные дома. Были разбиты площади, правильно распланированные, густо обсаженные акациями улицы шли к крепостной стене; виднелись переброшенные через Терек узкие, деревянные, с невысокими перилами мостики. Церковь поднималась на бывшем пустыре, а поодаль от нее высились длинные двухэтажные солдатские казармы. Больше людей было на улицах и площадях.

Оказия остановилась на Соборной площади, и, пока шла церемония передачи казенного имущества и почты, посылаемой из Грозной, почти все «вольные» люди, как называли штатских, разбрелись по слободкам, базару и родным домам.

Небольсин направился к знакомому ему дому «для приезжающих господ», где и получил комнату, а еще через полчаса адъютант коменданта, поручик Истомин, приветствовал Небольсина.

— Я к вам, господин капитан, от Николая Гавриловича и его супруги. Отдохните с дороги, — он посмотрел на часы, — а к пяти часам Мария Александровна и Николай Гаврилович просят вас пожаловать к обеду, — и, наклонившись к уху Небольсина, поручик прошептал: — Наш полковник представлен в генералы… Ждем высочайшего приказа со дня на день…

— О-о! Приятная весть, — обрадовался капитан.

— …Одно только печалит нас: произведут его в генералы, а тогда, очень может быть, назначат в Тифлис, Ставрополь или куда-нибудь в Россию.

— Будем надеяться, что оставят здесь, — сказал Небольсин, распаковывая дорожный чемодан и доставая из него несессер, мыло и полотенце.

Отдохнув, капитан отправился к коменданту, где совсем недавно так сердечно и гостеприимно принимали его Огаревы.

Чегодаев был в добром расположении духа. Поездка С Вельяминовым, внимание, оказанное ему и самим генералом, и всеми начальниками дистанций, комендантами крепостей и гарнизонов, приятно настроили петербургского гостя. Подчеркнутое уважение к его особе и задачам, возложенным на него Петербургом, радовали честолюбивого чиновника, ожидавшего от успеха своей поездки повышения по службе и благоволения «высших сфер».

Генерал долго мылся и тщательно занимался всеми деталями своего туалета. Запах лавандовой воды и опопонакса разлился по комнатам. Чегодаев побрился, привел в порядок ногти, пригладил бачки и, переодевшись в просторный домашний чесучевый костюм, вышел в столовую. Он поцеловал ручку жены, потом в губы и щеку и, удобно усаживаясь у стола, спросил:

— Как здоровье, Евдокси? Надеюсь, хорошо? Выглядишь ты отлично!

— Здорова, а как твоя поездка? — наливая кофе мужу, поинтересовалась Чегодаева.

— Великолепно, даже не ожидал такого!.. — прихлебывая кофе и заедая его холодной телятиной, ответил генерал. — Везде прием, и, сверх ожидания, не казенная встреча, а именно прием и чисто кавказское радушие. Конечно, речи, тосты, просьбы доложить Петербургу о чувствах любви к его величеству государю… Победа близка, я сам убедился в этом. И солдаты, и офицеры горят желанием похода в горы, покончить с муллой и его нелепым газаватом.

— О, как вы расхрабрились, ваше превосходительство! — с легким смешком сказала Евдоксия Павловна. — А как ваши не военные, а те дела, по которым вас командировали на Кавказ?

— А-а… тоже хороши, — небрежно ответил генерал. — Хотя финансовые дела и недостаточны, но обменные и экономические общества созданы и работают по всей линии. Меновые конторы, которые совсем недавно захирели и почти прикрыли свою работу, опять создаются. По всей затеречной линии, а кое-где и по правому берегу Терека, учреждаются коммерческие факторий и меновые магазины с широким кредитом для мирных горцев. И могу сказать, — не без самодовольства улыбнулся Чегодаев, — в значительной степени этому помог я. Сам Алексей Александрович в своих тостах дважды подчеркнул, и надеюсь, донесет об этом и в Тифлис, и в Петербург.

— Поздравляю, это даст тебе еще одну звезду или крест, — равнодушно сказала Евдоксия Павловна.