Хаджи-Мурат Мугуев - Буйный Терек. Книга 2

Убитых было немало, но их не считали.

«Божий гнев» — так восприняли этот неожиданный разрушительный переворот в горах.

Весть о новом чуде имама Гази-Магомеда, предсказавшего грядущее бедствие, разнеслась по всему Дагестану, Чечне и произвела на умы горцев такое сильное впечатление, что не только простые, даже знатные, родовитые люди уверовали в имама. Сам главный пристав Кумыкской линии капитан Муса Хасаев, испытанный друг русских, стал молиться, поститься, перестал выходить на улицу и объявил себя грешником, по неведению противившимся газавату.

Барон Розен обратился с письменными прокламациями к народу.

«Вы видите сами, как бог карает вас за то, что еще недавно вы хотели воевать с нами… Аллах наказал вас, послав землетрясение, разрушившее ваши дома…»

Написаны прокламации были глупо и неубедительно. Ведь горцы сами видели, как рассыпались стены блокгаузов, обветшалые верки крепостей и казармы, занимаемые русскими солдатами; они видели и рухнувшие со стен Внезапной и Бурной орудия; они вытаскивали из-под обломков домов придавленных солдат… Они видели и панику в гарнизоне Темир-Хан-Шуры и других русских крепостях, как в начале землетрясения, так и в продолжение трех долгих недель, пока сотрясалась и гудела потревоженная земля…

Со дня отставки Ермолова прошло много времени. Кавказская линия, которую он создал и укрепил, приходила в упадок. Крепости Бурная, Внезапная, Грозная, укрепление Амир-Аджи-Юрт и даже сама Шура́, как называли Темир-Хан-Шуру русские, носили следы несомненного упадка. Не было присущего кавказским войскам того времени воинственного облика воина и следопыта, землепашца и бойца, солдата и старожила, знающего Кавказ. Большая часть полков была передвинута в Закавказье.

Персия, хотя и разгромленная, обессиленная поражениями и напуганная падением Эривани и вступлением русских в Тавриз, все еще была потенциальным врагом и оттягивала на свои границы войска.

Расходы по ведению закончившейся войны с Турцией были огромны. Закавказье с его христианским населением, армянами и грузинами, оставалось опорой России, хотя в Грузии то в одном, то в другом месте появлялись летучие шайки все еще мечтавших об отделении последователей беглого царевича Александра. В Имеретии было неспокойно, среди тифлисского дворянства возникла рознь, даже часть грузинских князей, офицеров Российской армии, была на подозрении у Паскевича.

Но война у границ помогла. Всегда готовое к войне грузинское дворянство и на этот раз, сформировав свои дружины, вместе с русскими отрядами пошло на Карс и Ахалцых. Дагестан, Чечня, вся затеречная часть Северного Кавказа готовились к войне с русскими.

Гази-Магомед был прав. Ермолова царь убрал с Кавказа, Турция и Персия оттянули на себя резервы и полки Отдельного корпуса. Пополнение по линии почти не приходило, если не считать необученных рекрутов, изредка вливавшихся в оставленные на линии отряды. Провианта было мало, амуниции и того меньше, деньги отпускались казной скупо, интендантство, занятое турецкими и персидскими фронтами, прекратило поставки на Северный Кавказ.

Крепостицы ветшали, артиллерии не хватало, и, хотя после пагубного землетрясения относительная мощь Бурной, Внезапной и других укреплений была наскоро восстановлена, все же линия русской обороны оставалась крайне слабой.

Жизнь в крепости Внезапной текла обычным порядком. На форпосте и у лавочек, где торговали мирные кумыки, толкались случайные люди, среди которых мелькали белые платки и цветастые юбки солдаток. Приказ Ермолова о переводе за Терек семейных рот и всех женщин, от торговок и гулящих девок до офицерских жен, поначалу выполнялся, но спустя год после отставки Ермолова женщины стали возвращаться в крепость. Сначала туда потянулись торговки, затем офицерские жены и казачки, привозившие мужьям домашние угощения и чихирь. Правда, жить было негде, и женщины подолгу не задерживались во Внезапной.

Утром, около шести часов, когда только что сменились посты, со стороны Андрей-аула прискакал конный. Часовой задержал было его, по дежурный офицер, узнав лазутчика Магому, крикнул: «Пропустить!» — и сам повел его к коменданту.

Изменился не только внешний вид крепости, но и управление ею. Новый комендант, подполковник Сучков, сменивший ушедшего с полком на турок полковника Чагина, не был кавказским офицером. Его три месяца назад перевели сюда из Симбирского пехотного полка, расквартированного в Тамбове.

Подполковник впервые видел горы, никогда до этого не встречался ни с чеченцами, ни с дагестанцами. Казаков, особенно терских, не любил, считал их смутьянами, так как понаслышке знал, что Емельян Пугачев служил некогда в терском, Гребенском полку. Мусульман подполковник презирал и, не успев приехать на линию, оскорбил во время пьяной гульбы в станице Екатериноградской осетина Тотоева, обозвав его вором, за что был дважды огрет нагайкой.

И хотя Тотоев был хорунжим Моздокского полка, Сучков не вызвал его на дуэль. А так как все участники попойки были пьяны, эти два удара нагайкой по голове и спине подполковника прошли незамеченными начальством, однако Сучков еще больше возненавидел «гололобых татар», как он именовал не только горцев, но и вообще всех ходивших в черкесках.

Офицер ввел лазутчика в комендатуру. Сучков сидел спиной к двери и аккуратно раскладывал пасьянс, отхлебывая чай из жестяной кружки.

Не поворачиваясь, он кинул через плечо:

— Кто там?.. Чего надо?

— Дежурный офицер, господин подполковник. Лазутчик с гор…

Горец, чуть склонив голову набок, наблюдал за комендантом.

Подполковник тщательно уложил короля пик в квадрат разложенных на столе карт, шумно отпил глоток и нехотя обернулся к вошедшим. Он поглядел на лазутчика, почесал темя, перевел глаза на дежурного офицера:

— Откуда?

— Это Магома, он давно работает с нами, еще со времен полковника Пулло…

— Да кто он? — перебил комендант. — Чечен или какой другой нации?

— Кажись, из кумыков…

— Одна орда, азия и есть азия, — недовольным голосом опять перебил его Сучков. — Зовите переводчика, — и снова отпил чай.

Вошел прапорщик Арслан Аркаев, чеченец, уже пять лет находившийся на русской службе. Он приветливо кивнул лазутчику, и тот что-то быстро проговорил, делая чуть заметное движение рукой.

— Чего он, пес этакий, без спроса болтает! Скажи ему, пусть отвечает на вопросы, а не ведет себя, как на татарском майдане.

Переводчик внимательно взглянул на коменданта.

— Он говорит — тревогу делать надо… весь гарнизон в ружье… Кази-мулла близко, около Андрей-аула мюриды много есть.

Лазутчик кивнул.

— Минога… мюрид… шесть… десять юз адам вар… минога…