Рихард Дюбель - Наследница Кодекса Люцифера

– Этот ребенок не принес ничего, кроме беды. Он не должен был остаться в живых, но тем не менее выскочил из тела умирающей абсолютно здоровым. Его должны были убить, но пощадили. Он должен был умереть от голода, холода и жажды, по у него нашелся спаситель. Он должен был погибнуть в пламени, но избежал и этой участи. – Иезуит тяжело дышал, а глаза его блестели от возбуждения. – Ты принесла людям беду, Агнесс Хлесль, ничего, кроме беды! Ты – истинное дитя библии дьявола, и моя душа, и душа человека, которому я обязан жизнью, только тогда успокоятся, когда вы оба будете уничтожены! – Он, кажется, понял, что его голос дал петуха, и судорожно провел рукой по лицу.

– Что за глупая выходка, – хрипло возразила Агнесс. – Я была первой жертвой библии дьявола.

– Ты и эта книга, вы вступили в связь. Она живет благодаря тебе. До тех пор пока ты дышишь, она тоже будет дышать. До тех пор пока ты живешь, воспоминания о ней также будут жить. До тех пор пока ты существуешь, она пребудет в мире. Я уничтожу тебя и уничтожу библию дьявола. Вы обе пойдете на костер, и, возможно, тогда земля станет чище, и, возможно, наступит мир.

– Даже если это правда – у тебя еще нет библии дьявола.

– Она в Подлажице, – просто ответил он.

– Ты ошибаешься, – возразила Агнесс и спросила себя, откуда у него такие сведения.

– В Праге лежит бесполезная, совершенно безвредная копия. Оригинал раньше был в Браунау, но монастырь Браунау мертв. Нет никакого другого места, которое бы настолько походило на то, где она была создана.

Это звучало недостаточно убедительно. Должно быть, он получил информацию из другого источника… источника, который пугающе близко подошел к правде… источника, который он никогда не откроет ей.

– А как же Александра и…

– Твоя семья меня не интересует. Они плоть от плоти твоей, но ты – плоть от плоти библии дьявола, и потому только твоя смерть имеет значение. Твоего сына Андреаса убьют, как только он покажет генералу Кёнигсмарку дорогу в Прагу. Его жену и дочь, возможно, пощадят, чтобы отдать солдатам, если среди человеческих трофеев после захвата Праги не найдется… экземпляров получше… Что же касается остальных, то мне все равно. Генерал получит Прагу, и окажутся ли они позже среди пленников, или среди мертвецов, или среди тех, кто оплакивает мертвецов, не имеет значения.

– Я думала, ты считаешь Александру ведьмой.

– Она считает, что я считаю ее ведьмой. Она считает, что я считаю всех вас ведьмами и колдунами. Не считай она так, она бы никуда не пошла. Мы оба знаем, что есть кое-что куда худшее, нежели ведьмы и колдуны.

Агнесс фыркнула.

– Так ты просто хотел убрать ее с дороги? Ты боялся, что не справишься с ней! Ты не мог прикончить ее, во всяком случае не в Вюрцбурге, а позже, в дороге, было бы трудно оправдать хладнокровное убийство перед солдатами. Ты задумал все так хитроумно, как и положено иезуиту, отче. Двадцать лет назад я еще сказала бы, что ты делаешь честь своему ордену, но на самом деле ты – оскорбление для него.

– Это неважно. Я вывел Александру из игры, и это все, что имеет значение. Какие бы обвинения ты ни бросала мне в лицо, меня они не трогают.

– Ты никогда не будешь счастлив, – сказала она. – В тебе возродились Хранители – аббат Мартин и брат Павел, но они тоже не обрели счастья. Как и они, ты пытаешься совершать убийства и говоришь себе, что делаешь все для вящего блага мира, но на самом деле именно ты слушаешь голос библии дьявола, а не я.

– Я никого не собираюсь убивать, – возразил ей отец Сильвикола. – Я собираюсь уничтожать. Я слышал о брате Павле… и об аббате Мартине тоже. Я понимаю их куда лучше, чем их когда-либо понимала ты. Они не строили чересчур далеко идущих планов. Когда огонь вспыхнет вокруг тебя и библии дьявола, Агнесс Хлесль, я буду стоять на костре рядом с тобой, и огонь истребит всех нас.

Агнесс пристально посмотрела на него.

– Я уже шестнадцать лет живу, взяв время в долг, Агнесс Хлесль. Ты же одолжила всю свою жизнь. Я положу ей конец.

– Ты так уверен в своем плане, – заметила Агнесс.

– Никто не поможет тебе, Агнесс, – прошептал отец Сильвикола. – Никто не догадывается, где ты. Ты совершенно одна…

Агнесс залезла в карету, не удостоив его больше ни единым взглядом. Он считал, что все хорошо спланировал, но сам себя перехитрил. Где бы он ни насобирал эти сведения, он сделал это основательно, а там, где ему пришлось сделать выводы, они были прозрачны. Слишком прозрачны. Действительно, в Праге лежит всего лишь копия библии дьявола, но было бы ошибочным считать, что оригинал находится в Подлажице. Да, именно туда Киприан и Андрей спрятали бы настоящую библию дьявола, если бы у них не было Райгерна. Если бы не было Вацлава. Библии дьявола не грозила хватка отца Сильвиколы, и неважно, что он на самом деле себе распланировал. Его миссия была безумием, но безумие должно закончиться в Подлажице. Библия дьявола и дальше пребудет в безопасности, так как она сообщила Александре, что Кодекс в Райгерне. Они с Вацлавом могли в любой момент забрать его оттуда и найти ему новое убежище, о котором будут знать только они двое. Андреас и его семья в руках солдат, но если Мельхиор (медальон, который комтур ордена передал ей в Эгере, подтверждал это) и правда находится где-то поблизости, он знает, что произошло. Мельхиор – парень ловкий; ему удастся добраться до самой Праги, а там сейчас Киприан и Андрей, и втроем они сумеют что-нибудь придумать, чтобы спасти Андреаса, Карину и Лидию. Семья еще не обречена, что бы там ей ни рассказывал отец Сильвикола.

Оставалась только она – дитя библии дьявола. Агнесс надеялась, что сможет не обращать внимания на эти слова иезуита, но теперь, в холодном склепе кареты, она поняла, что каждое слово отравленной стрелой вонзилось в ее душу. И что хуже всего, эти слова разбудили в ней сомнение, а не правдивы ли они. Старый кардинал Хлесль, затем Киприан и Андрей, и Вацлав… Они все пытались понять чертовщину, которую оберегали, и копались в ее прошлом. Они ничего не нашли. Библия дьявола была создана, вызывала удивление, затем почтение, затем страх… а затем провалилась в долгий сон забвения, вышла из которого лишь из-за того, что родной отец Агнесс, старый авантюрист, отправился на поиски Кодекс. Однако именно ли усилия старого Лангенфеля прервали глубокий сон завета сатаны, или же причиной тому стали пронзительные крики ребенка, которого с последним вдохом выдавило из себя наполовину разрубленное тело?

Она уставилась опустошенным взглядом в темноту кареты. Там дрожали тени. Их отбрасывал света костра, у которого грелся отец Сильвикола. Вот так, наверное, и выглядит адский огонь – никакого света, никакого тепла, только танцующий мрак и понимание того, насколько справедлива надпись на вратах ада: «Оставь надежду, всяк сюда входящий!»