Рихард Дюбель - Наследница Кодекса Люцифера

– Ну хорошо, – вздохнула Кристина. – Мы не обижаемся за это на вас, мои господа. Вы увидите новые приобретения, когда их выставят здесь, внизу.

Придворные, отвешивая многочисленные поклоны, удалились. Эбба на прощание присела в реверансе и встретила веселый взгляд королевы.

– Мужчины! – воскликнула Кристина.

– Всегда одно и то же, – вздохнула Эбба.

Кристина сделала приглашающий жест рукой.

– Прошу вас, графиня Хорн.

Эбба проворно, как белка, взобралась по лестнице. Королева с той же ловкостью последовала за ней. Эбба осмотрелась. В помещении находилось несколько открытых ящиков, здесь пахло пылью и древесиной. Это была часть чердака; перекрытия протянулись высоко вверху, куда не проникал свет, и хотя уже наступила зима, там было тепло от солнца. Через щели в крыше падали солнечные лучи и создавали колонны из танцующих пылинок; казалось, будто вокруг вспыхивают и гаснут тысячи метеоритов. Кристина выскочила из люка в полу и вытерла руки о юбку.

– Новые приобретения, ваше величество? – переспросила Эбба.

– Для меня это каждый раз в новинку, – ответила королева. – Или лучше сказать: по-прежнему… после стольких лет. – Теперь ее голос звучал тепло и мечтательно. – Я рада, что ты спросила об этом. Я все время пыталась придумать искусный предлог.

– Я знала, что лестница отпугнет их, – заметила Эбба и сделала шаг к Кристине.

– Ma chère Belle, – хрипло прошептала королева. – Ma très chère Belle, qui je t'aime plus de ma vie… [26]

– Моя королева, – прошептала Эбба, а затем прижалась к Кристине и насладилась поцелуем, которого ей так не хватало, и близостью единственного человека, безраздельно завладевшего ее сердцем, – ее самой большой любовью.

Александра рассчитывала на то, что солдаты остановятся с наступлением темноты. Однако саксонский полковник считал иначе. Она бы с радостью попыталась поговорить с Самуэлем Брахе, но спасители Эрика Врангеля оставались под стражей. Брахе попросил позволения похоронить убитого мушкетера, но в этой милости ему было отказано. Александра и ее соратники снова получили трех лошадей (писарь и крестьянин ехали вдвоем на старой кляче), и полковник приказал им держаться как можно ближе к нему и к офицерам. Александра не стала оспаривать приказ. Ей хватило одного взгляда на лица саксонских солдат, чтобы понять: они ни на грош не лучше баварских драгун. Они ехали под другими знаменами и, в отличие от баварцев, не верили ни в то, что Мария была девой, ни в то, что кровь и тело Христа буквально присутствуют в вине для причастия и просфоре, но на этом разница между ними заканчивалась.

Говоря по существу, она была убеждена, что и баварцы на самом деле не верили в это. Солдаты видели жизнь во всей ее вульгарности, и в их душах оставалось не много места для веры в рождение девой младенца и кровь в вине. Девы, которых они встречали, после этих встреч переставали быть девственницами, а кровь, вкус которой они чувствовали в вине, когда напивались, была либо их собственной, либо принадлежала трактирщику, которого они прибили к бочке. Как бы то ни было, разницы особой не существовало, и если в то время две женщины и могли ощущать себя где-то в безопасности и не бояться оказаться жертвами насилия и убийства, то рядом с офицерами. По крайней мере, они не стали бы это делать посреди поля, отстояв в очереди тех, кто пришел до них, и освободив место для тех, чей черед был за ними. Александра с тревогой думала о предстоящей ночи.

Саксонцы были молчаливы и только ворчали в ответ на расспросы, где они, собственно, находятся. Крестьянин все еще не отошел от пережитого ужаса, а писарь здесь не ориентировался. Когда они натолкнулись на баварских драгун, то находились где-то к западу от Эгера, а саксонские солдаты вели их дальше на запад. Больше Александра ничего сказать не могла. А вот саксонские солдаты, кажется, точно знали, куда направляются.

По прикидкам Александры, уже приближалась полночь, когда полковник наконец позволил им сделать привал. Два офицера спешились и исчезли в темноте. Кто-то закашлял. Один из офицеров обернулся и яростно зашипел на нарушителя. Солдаты замолчали. Неяркий свет, исходящий от растущей луны, растекался по тонкому слою облаков и стекал на землю, давая понять, что перед ними лежит котловина. Посреди котловины возвышался обдуваемый сильным ветром темный лес, чьи четкие границы не могли не бросаться в глаза. По прошествии некоторого времени Александра поняла, что это вовсе не лес, а город. Однако в нем не было видно ни единого, даже самого крошечного огонька. Бросив второй, более долгий взгляд, она подумала, что это, наверное, всего лишь развалины, огромное кладбище, где вместо надгробий стояли разрушенные дома, а вместо могил – переулки. Она сглотнула.

– Где мы? – прошептала она. Крестьянин не реагировал. Она наклонилась к нему и потрясла его за плечо. – Где мы?

– Вунзидель, – дрожащими губами пролепетал крестьянин.

– Город-призрак?

Крестьянин нервно кивнул.

– Что произошло?

– Пожар. Два года назад. Потом пришли шведы. И саксонцы. И солдаты императора. И…

– Я поняла, – сердито перебила его Александра.

– Ш-ш-ш! – произнес офицер, который уже шикал на солдат. Александра наградила его пренебрежительным взглядом, хотя для таких тонкостей, вероятно, было уже слишком темно.

Оба разведчика, к изумлению Александры, вернулись не одни. Их сопровождали четверо мужчин на лошадях: за двумя всадниками сидели офицеры. Заметив небольшую группу, они спешились. Александра видела, что полковник приветствовал их, прижав руку к сердцу, новоприбывшие ответили ему тем же.

– Potentilla, – тихо сказал полковник.

– Potentilla recta, [27] – ответил один из новоприбывших.

Мужчины пожали друг другу руки. Возвратившиеся офицеры снова взлетели в седла, и батальон последовал за четырьмя кавалеристами в лощину. Изумление Александры увеличилось еще больше, когда она поняла, что они направляются к руинам Вунзиделя.

– Что все это значит? – прошептала она.

– Кёнигсмарк, – через некоторое время тихо ответил крестьянин.

– Кто или что такое Кёнигсмарк?

– Дьявол, – простонал крестьянин.

Эбба перевернулась на бок и еще в полусне поискала на ощупь тело Кристины, но другая половина постели была пуста. Она открыла глаза. Спальня была пронизана солнечным светом. Зевнув, Эбба села. Кристина, должно быть, неслышно выскользнула из кровати, чтобы не разбудить ее. Эбба улыбнулась и вздохнула. Королева пользовалась дурной славой из-за привычки рано вставать, а еще больше – из-за того, что ожидала от своего окружения той же любви к хмурым рассветам. То, что она не разбудила Эббу, было таким же сильным доказательством любви, как и страсть, которую они делили всю ночь. Тут Эбба услышала скрип пера и заморгала от ослепительного света, проникающего в окно. Письменный стол перед окном и фигура человека с дико взлохмаченной вьющейся гривой казались ей просто силуэтами.