Рихард Дюбель - Наследница Кодекса Люцифера

– Нет! Ты что, с ума сошла? Никогда! Ты должна спасти ее жизнь, а не заклеймить ее навсегда!

– Ты ведь давала ей пить травы, которые я вручила тебе перед поездкой? Я подозреваю, что Андреас советовал тебе выбросить их, но спрошу: ты давала их ей, Карина?

– Я… что? Да, я дала их ей… Александра, я умоляю тебя: найди другой путь. Ты не можешь так поступить!

– Хорошо. Травы задержали отравление – иначе сейчас ей было бы гораздо хуже. Лидия сильная, ее тело борется с болезнью. Она справится.

– Но не та-а-ак! – закричала Карина.

– А что ты предпочтешь – неужели ты хочешь позволить ей умереть?

– Да что же ты делаешь?! – завизжала Карина. – Неужели ты настолько бессердечна? Ты хочешь изувечить девочку! На какую жизнь ты обрекаешь ее? На жизнь инвалида! Ее подруги будут избегать ее, она никогда не выйдет замуж. Она может уйти в монастырь, но даже там на нее будут коситься. Александра! Настолько ли прекрасна жизнь в одиночестве, которую ты сама выбрала, что ты хочешь и Лидию на нее обречь?

Лучше бы Карина ударила ее. Александра искала правильные слова, а ее сердце кричало: «И это благодарность за то, что нас чуть не убили во время поездки?» Но в то же время в памяти всплыло воспоминание о враче, которого она тогда вызвала из Брюнна, мужчине с печальными глазами: он, как и другие до него, сказал ей, что Мику спасти невозможно, и предложил погрузить его в спокойный сон с помощью лекарств, вместо того чтобы позволять ему пребывать в полузабытьи, вызванном температурой. Она швырнула ему под ноги его саквояж и пинками выгнала из дома. Позже она узнала, что врач приехал по личной просьбе партнера фирмы в Брюнне, Вилема Влаха, хотя его жена была на сносях и повитухи боялись за ее жизнь и жизнь их ребенка. Она приказала отправить на адрес врача огромную корзину с продуктами, одеждой и украшениями, как только ей об этом сообщили, и расплакалась, когда из Брюнна пришел ответ, что роды прошли без осложнений, мать и ребенок здоровы. Ответ пришел от Вилема Влаха, не от врача. К ответу прилагалась корзина – ни один из подарков не был тронут.

– Карина… разве жизнь в любом случае не лучше, чем смерть? Что же мне делать?

– А может, ты просто мстишь нам за то, что Андреас так сильно презирает твою помощь?

Александра разрыдалась. Она больше не могла сдерживать слезы.

– Как ты можешь даже думать о чем-то подобном?

– Никакая мать не может думать в такой ситуации, – произнес мужской голос. – И никакая мать не может в такой ситуации говорить врачу, что он должен делать. Ты должна принять решение сама, Александра.

В отличие от родителей и дяди Андрея, у Александры никогда не было причин бояться безыскусных темных монашеских ряс, выделявших семерых Хранителей. Круг из семи монахов охранял библию дьявола с тех пор, как мудрецы решили, что лучше скрывать ее от мира. Много поколений подряд они выполняли это задание, до того рокового дня, когда родилась мать Александры, Агнесс, и библия дьявола проснулась в первый раз за четыреста лет. Семеро Хранителей принесли клятву безусловного послушания этому заданию и своему аббату – однако тогдашний аббат, Мартин Корытко, оказался слишком слаб, чтобы противиться искушению использовать эту преданность. Соблазн власти, исходившей от библии дьявола, был многогранен. Аббат Мартин искренне верил в то, что поступает хорошо и правильно. Из-за этой веры с начала времен умерло больше людей, чем из-за ненависти и низости. Черные монахи забрали у Андрея любовь всей его жизни и чуть было не совершили то же самое с родителями Александры, Агнесс и Киприаном, а те, в свою очередь, чуть не уничтожили половину Праги. Для Александры, тем не менее, Хранители были не больше чем легендами – наверное, потому, что при взгляде на черные рясы она испытывала те же чувства, что и основатели круга семерых: облегчение, что есть кто-то, кто может стать между злобой мира и тобой.

Однако, возможно, причина заключалась также и в том, что она видела черные рясы только на монахах в Райгерне, а их руководитель был мужчиной, чье имя она, пребывая на пике наслаждения, прошептала в ухо объявленного вне закона.

– Вацлав! – сказала она и невольно покосилась на мать.

Агнесс, следившая за спором Александры и Карины со слезами на глазах, но молча, отреагировала на его появление так же, как все они – она сама, ее муж и брат, – когда замечали Вацлава в черной как ночь рясе: она отступила на шаг и обхватила руками плечи, будто пытаясь унять дрожь.

Вацлав отбросил капюшон и торопливо вошел. Он принес поток холодного воздуха, который вырвался из его одеяния, и слабый аромат дыма от каминов, забившегося в переулки. Шестеро его провожатых молча выстроились вдоль стены. Однако невольная мрачность их появления смягчилась благодаря тому, что они сняли капюшоны, протянули покрасневшие от мороза руки к жаркому очагу и хором расчихались, а затем (тоже одновременно) принесли извинения простуженными голосами, после чего каждый шумно провел черным рукавом под носом и стыдливо спрятал его за спиной.

– У нее лихорадка? – спросил Вацлав, бросив короткий взгляд на пылающее лицо Лидии.

Александра покачала головой.

– Ты сможешь ее вылечить?

«Все будто сговорились и задают один и тот же вопрос, – подумала Александра. – Даже Вацлав, который привык сначала десять раз подумать, прежде чем открыть рот, чтобы не сказать какую-нибудь глупость в моем присутствии. К тому же это худший вопрос, который только можно задать лекарю».

– Да! – твердо заявила она.

– Господи, Вацлав, она хочет… – Карина попыталась вырваться, но Александра крепко держала ее.

– Я знаю, – ответил Вацлав.

– Я не допущу этого!

За порогом загромыхали сапоги.

– Я дал деньги парню, который привел нас сюда… О, нет! Карина… неужели все так плохо? – Мельхиор коротко обнял Агнесс, а затем опустился на колени рядом с Александрой и Кариной и поцеловал сестру. – Что нужно делать, сестренка?

– Мельхиор, выведи Карину отсюда.

– Нет! Я остаюсь здесь!

– Лучше тебе этого не видеть.

– Но ты не можешь так поступить!

– Карина, – вмешался Мельхиор, – Александра не сможет работать, если ей придется бороться еще и с твоим страхом, помимо собственного.

Александра восхищенно посмотрела на младшего брата. Она не смогла бы выразиться лучше. Мельхиор не ответил на ее взгляд. Он все еще был одет в уличное платье – шляпа, пальто, перчатки, сапоги, мокрые от снега и грязи, – и мягко пытался оторвать руки Карины от рук Александры.

– Идем, – повторял он. – Идем отсюда…

Карина разразилась рыданиями.

– Вы должны удержать ее! – сквозь всхлипы говорила она. – Ради Христа… Она не может так поступить с Лидией… Удержите ее… – Она опустилась на пол. – Пожалуйста!