Сергей Максимов - Цепь грифона

Алексей Алексеевич Игнатьев был всё же чуть выше среднего роста. Его, как и другого знаменитого Алексея – Алексея Толстого, иногда за глаза, а то и открыто называли «красным графом». Граф Игнатьев перешёл на сторону советской власти будучи генерал-майором русской дореволюционной армии, находясь в должности русского военного атташе во Франции. В отличие от простого в общении Граве и сдержанного Бонч-Бруевича держался Игнатьев с большим достоинством. Порой он казался даже человеком напыщенным. Руки этого человека не ведали физической работы, и аристократичные, длинные пальцы придавали совсем даже не военное изящество его жестам. Игнатьев тоже оставил после себя книгу. Называется она «50 лет в строю». Кто-то, и уж ни Суровцев ли, по этому поводу язвительно и злоречиво добавил: «И ни дня в бою»…

В отличие от своих спутников Бонч-Бруевич перешёл на сторону советской власти в звании генерал-лейтенанта. Сейчас, пребывая в звании комдива РККА, он был явно не расположен к открытому и свободному общению.

Делорэ знал всех троих гостей много лет. Поэтому чувствовал себя более уверенно. На правах руководителя и хозяина распорядился:

– Вы, Сергей Георгиевич, сформулировали окончательные положения – вам и докладывать. А вас, товарищи генералы, прошу присаживаться.

Бонч-Бруевич заметно вздрогнул. Лине опять сегодня казалось, что эти генералы попали в нынешнюю жизнь из кино или театра. Она, наверное, даже не удивилась бы, если они обращались друг к другу с дореволюционным обращением «ваше превосходительство». Это в их устах было бы более уместно, чем принятое теперь «товарищ генерал».

– Товарищи генералы, перед вами экземпляры проекта введения новых знаков различия в Красной армии, – выкладывая на стол бумаги, начал совещание Сергей Георгиевич. – А если быть точным, то перед вами проект восстановления традиций русской армии в самом ярком и зримом проявлении. Речь идёт о возвращении в военную форму погон. Можно сказать, что мы говорим о реабилитации погон. И не только. Прошу ознакомиться с первой частью этого документа.

Вновь прибывшие генералы и комдив с изумлением и даже с испугом взглянули новыми глазами на Суровцева. Смущало их и присутствие Лины, облачённой в форму сотрудника государственной безопасности. Точно ожидая объяснений, они перевели свои взгляды на Делорэ. Казалось, спрашивали: «Не провокация ли всё здесь происходящее? И кто, собственно говоря, этот неизвестный и достаточно молодой генерал?»

– Вы не ослышались, – улыбаясь, проговорил Делорэ. – Речь пойдёт о восстановлении исторической справедливости. А именно о возвращении нашему воинству славных погон русской армии.

– А позвольте спросить, чем вызван тот факт, что именно мы должны ознакомиться с этими документами? – с опаской кивнул на свой экземпляр бумаг генерал Игнатьев.

– Это не обсуждается. Ваши кандидатуры согласованы лично с верховным главнокомандующим товарищем Сталиным и с начальником Генерального штаба маршалом Шапошниковым, – чётко и неожиданно жёстко объявил Суровцев. – Ваши имена названы в числе главных консультантов.

– М-да, – только и сказал бывший граф. – Но я оставил в шинели очки, – неожиданно живо и даже весело заявил он.

– Сейчас вам принесут ваши очки, Алексей Алексеевич. А пока воспользуйтесь моими, – и Делорэ положил перед генералом свои очки.

Генерал Граве, несмотря на свои шестьдесят семь лет, мог читать без очков. Он с интересом принялся изучать предложенные ему бумаги. Всю жизнь носивший очки Бонч-Бруевич последовал его примеру. Игнатьеву не оставалось ничего другого, как воспользоваться очками Делорэ и тоже приняться за чтение. В воцарившейся тишине было отчётливо слышно, как в стаканы лился кипяток из самовара. Лина на подносе поднесла стаканы с чаем.

Поставила на стол чайник с заваркой и сахарницу, две тарелки, одна из которых была с галетами из сухого пайка, другая с чёрными сухарями. Проделала она всё это очень быстро и ловко. Девушка явно обладала навыками профессии официантки. И это не укрылось от глаз наблюдательного Суровцева. Он специально оставил её здесь, чтоб избавить себя от необходимости писать отчёты своим кураторам из НКВД об этой встрече. Пусть девушка в очередной раз отчитывается и за себя, и за него.

Делорэ и Суровцев молча пили чай. Ждали. Первым прочитал Граве. Аккуратно выровнял о стол края листков документа. Положил перед собой. Он явно не был расположен пить чай после прочитанного текста. Закончил читать и Игнатьев. Снял очки, сложил их, закрыл в футляр. Реакция его была бурной.

– Мог ли я даже мечтать об этом! – воскликнул бывший граф и широко перекрестился.

Этим он крайне удивил Лину. Впрочем, за последние месяцы она увидела и узнала столько всего непривычного и необычного, что уже не удивлялась ничему здесь происходящему.

– А я бы воздержался от риторических заявлений, – сдержанно высказался один из создателей грозной «катюши». – Я очень хорошо помню, как в середине 20-х годов среди нашего брата-военспеца начались разговоры о возрождении традиций русской армии. Чем это закончилось, я думаю, вы хорошо знаете и помните.

– Иван Платонович, вы же трезвомыслящий человек! – негодовал бывший граф. – Где теперь все эти якиры, уборевичи и гамарники, которые шельмовали бывших офицеров? Вся эта троцкистская орда, для которой офицерский погон был всё равно что свечка для чёрта! Где? В тридцать седьмом году отлились им слёзоньки русского офицерства! Погоны, я считаю, очень своевременно! Их как никогда необходимо вводить именно сейчас. Все эти треугольники, кубики и шпалы в петлицах – это же всё придумки Троцкого и троцкистов. Над нами из-за таких знаков различия во всём мире только что не смеются… Потешаются все кому не лень…

– Я не готов так вот сразу что-то сказать, – придвигая к себе стакан с остывающим чаем, сказал Бонч-Бруевич, – но внутреннюю логику такого подхода я могу только приветствовать.

– Таким образом, я могу сделать вывод, что перечень воинских званий и соответствие воинских званий количеству просветов и звёздочек на погонах не вызвало с вашей стороны неприятия? – спросил Суровцев, не желая искать политической подоплёки нововведений.

– За этим чувствуется работа, – положив руку на бумаги, ответил Граве, – чувствуется логика, как правильно заметил Михаил Дмитриевич. Но буду чрезвычайно вам признателен, если вы объясните некоторые детали.

– Готов ответить на любой интересующий вас вопрос, – встал из-за стола Суровцев.

– Почему вы предлагаете отказаться от офицерских погон без звёздочек? Я имею в виду пустой погон с одним просветом у капитана и с двумя просветами у полковника старой армии? – задал свой вопрос Граве.