Сергей Максимов - Цепь грифона

Оговорив с Василевским целесообразность своего пребывания на Волховском фронте, Суровцев в сопровождении прикреплённого к нему помощника, лейтенанта НКВД Черепанова, и трёх связистов вылетел на фронт. Там и произошёл инцидент, имевший в дальнейшем чуть ли не трагичные последствия.

Штаб фронта находился на территории военного городка старой, дореволюционной постройки. Предъявив документы лейтенанту, дежурившему по контрольно-пропускному пункту, и попросив доложить командованию о себе, Суровцев сказал Черепанову:

– Можете перекурить. Я доложу о прибытии и сразу на пункт связи. Пока я хожу, выгружайте радиостанции и отправляйтесь к связистам. На известной вам волне работать в режиме постоянного приёма. На вашей же совести связь с Москвой и Ленинградом.

– Товарищ генерал-лейтенант, разрешите обратиться? – прервал его дежурный.

– Слушаю вас, – разрешил Суровцев.

– Командующий фронтом ждёт вас. Приказано вас проводить.

– Идёмте.

В сопровождении дежурного он двинулся по дорожке, засыпанной снегом и жёлтой листвой берёз, растущих по всей территории городка. Ветер с Ладоги задувал за высокую каменную стену, но здесь он не казался столь пронизывающим. Черепанов со своими подчинёнными вышел следом за генералом и направился к курилке, расположенной рядом со зданием КПП.

Сергей Георгиевич увидел статного военного с крупными красными звездами на рукавах шинели. Высокопоставленный политрук шёл куда-то по своим делам. Но вдруг свернул со своей дороги и направился наперерез через усыпанный листвой газон. Суровцев поприветствовал политработника с тремя ромбами в петлицах. Вместо того чтобы приветствовать генерала в ответ, тот встал на пути с вытянутой рукой и резким, неприятным голосом приказал:

– Стоять!

Суровцев отпустил ладонь от козырька фуражки, машинально обернулся и с удивлением понял, что таким образом обратились к нему.

– Я сказал – стоять! Кто такой? – с вызовом глядя ему в лицо, спросил комиссар.

– Товарищ корпусной комиссар, – попытался обратиться из-за спины Суровцева к странному политработнику дежурный лейтенант.

– Молчать, – обыденно и грубо оборвал его комиссар.

Чего угодно ожидал Сергей Георгиевич, только ни этого ничем не прикрытого хамства. Впрочем, замешательство его было не продолжительным.

– Черепанов! – крикнул он.

– Я! – громко отозвался от курилки Черепанов.

– Живо с бойцами ко мне, – чуть повысив голос, приказал Суровцев.

Политработник, видимо больше привыкший распоряжаться и командовать, привыкший к беспрекословному подчинению, не ожидал такого поворота событий.

– Да ты, да я сейчас тебя, – хватаясь за кобуру, уже матерясь самыми грязными и отборными ругательствами, не унимался комиссар. – Пристрелю, сука!

Суровцев отлаженным движением схватил его за ремень и притянул к себе. Левой рукой прихватил правую руку матерщинника у кобуры. Глядя в налитые злобой чёрные глаза, с угрозой в голосе, но спокойно проговорил:

– Оружие держать в кобуре. Стоять спокойно. Иначе, слово чести, пристрелю. И приговор задним числом оформлю, – веско добавил он.

Брезгливо оттолкнул этого человека от себя. Подбежавшие с автоматами в руках сержанты-чекисты с недоумением смотрели на генерала и странного комиссара. Ничего подобного только что произошедшему они и представить себе не могли. Видно было, что и комиссар, увидев вооружённых автоматами людей в форме сотрудников НКВД, растерялся. Он точно осознал опасность держать руку рядом с кобурой и теперь, казалось, не знал куда её деть.

– Товарищ генерал-лейтенант, – опять попытался что-то объяснить дежурный.

– Вам приказали молчать – вот и молчите, – оборвал его Суровцев.

– Да ты знаешь, с кем ты связался? – заорал комиссар. – Да я только звонок сделаю – ты у меня и часа не проживёшь… Паскуда!

И снова поток грязных ругательств полился на Суровцева. Теперь уже Сергей Георгиевич вышел из себя. Не будучи любителем кого бы то ни было отчитывать, да ещё и в присутствии подчинённых, в этот раз он ничего не мог с собой поделать. С фельдфебелем и нужно было говорить его языком. А этот даже и не фельдфебель. На какой-то миг комиссар стал для него воплощением всего того зла, которое он испытал от представителей и чекистского, и комиссарского сословия в последние годы.

– Дрочило мелкопакостное, – не громко, с нажимом в каждом слове, выругался он, наступая на политработника. – Тварь ракообразная – задница в башке, – продолжал он, распаляясь всё больше, глядя в глаза собеседнику. – Холера поносная – дерьмо вместо речи. Будем тебя читать учить. Заодно и разговаривать. Ты, кобель штабной, шелудивый, сейчас вспомнишь, в какой стороне фронт находится, – закончил он и развернул перед глазами комиссара своё чекистское предписание. Оно показалось ему более подходящим для настоящего момента.

Злобно моргая, политработник читал и не верил своим глазам. Протянул к документу руку, желая его вырвать, но Суровцев не дал ему этого сделать. Зрительно пробежав первые строки предписания, комиссар не без ужаса дочитывал строки последние: «Уполномочен создавать трибуналы и приводить в исполнение приговоры на основании Приказа НКО СССР № 227 в полосе всех фронтов Красной армии и на территории тыла. Народный комиссар государственной безопасности Л.П. Берия». Подпись Берии этот человек знал очень хорошо.

Заметно побледнев, бригадный комиссар сделал несколько шагов назад, пятясь спиной, точно отстраняясь от Суровцева. Вдруг и вовсе повернулся и быстро пошёл прочь. Суровцев переглянулся с Черепановым. Опыт работы в НКВД не прошёл для него даром. Черепанов кивнул. Заученно до обыденности крикнул в спину уходящему комиссару:

– Стой! Стрелять буду!

Короткая очередь из автомата в воздух подтвердила серьёзность его намерений. Комиссар от неожиданности чуть присел. Обернулся. На секунду замер. Бешенство в его глазах, казалось, сейчас разорвёт ему голову. Вдруг он несуразно погрозил кулаком и быстрой походкой пошёл, почти побежал прочь.

– Товарищ генерал-лейтенант, – не скрывая испуга, говорил дежурный, – это член военного совета фронта товарищ Мехлис.

Суровцев ничего не сказал в ответ. Может быть, он и повёл бы себя иначе, знай, с кем столкнулся. Но произошло то, что произошло. И, в отличие от улыбающегося Черепанова, ему улыбаться не хотелось. Выяснив перед командировкой звания, имена и отчества командиров, с которыми ему предстояло работать, Суровцев совершенно не уделил внимания членам военных советов и комиссарам частей. И, как выяснилось, напрасно.

Можно только перечислить для иллюстрации грозные посты и должности, которые за два последних десятка лет занимал Лев Захарович Мехлис. Помощник Сталина и заведующий бюро секретариата. Заместитель наркома обороны и начальник Главного политического управления Красной армии. Главный редактор газеты «Правда».