Дэвид Бейкер - Путь слез

– Э, кажется, не важно… – запнулся Ион. – Вил зовет нас, слышите?

И снова, как у них заведено было по утрам, крестоносцы выстроились в ряд, получили благословение Петера и послушно потопали за Вилом к следующей горе.

Восходящее утреннее солнце вселяло радость и надежду, поэтому Карл с Георгом продолжили нескончаемую болтовню о Бюргдорфе и празднике Успения, до которого оставалась целая неделя.

– Наверняка мы увидим такое, что еще никогда не видывали, Георг. Засуха пощадила эти земли, урожай их обилен, и еды должно быть много…

– Ты правда думаешь, что еды будет достаточно много? – недоверчиво перебил его Георг. – Как бы я хотел снова увидеть столы, на которых много-много всяких яств!

Карл захохотал и ткнул Георга в живот. Вскоре их веселость передалась всей компании, и уже все взахлеб говорили о празднестве, и менестрелях, жонглерах и танцах, а лучшего лекарства для несчастных детских сердец было и не найти.

Петер немного отстал, и теперь усиленно пытался нагнать Вила. Он, спотыкаясь и натружено сопя, умудрился обогнать всю колонну, и нога в ногу, ступил с Вильгельмом на очередной гребень холма.

– Я убежден, – произнес запыхавшийся священник, – что мучительное хожденье по этим горам весьма схоже с мучительным хожденьем по жизни.

Вил закатил глаза.

– Разве ты не согласен со мной, отрок?

Юноша предусмотрительно прикусил язык. Ему надоели конечные мудрствования Петера о природе жизни, о Боге и состоянии мира.

Петер кивнул в знак согласия с самим собой.

– Да-да, мы только и думаем, как бы выбраться из низовья долины и насладиться величием высот. Да, нас привлекают вершины, и мы совершенно упускаем мудрость, которую хранят в себе неприметные равнины. Красота долин, и даже порою ее мрачность не трогают наших душ. И еще: с каждой вершины мы видим другую, более высокую и прекрасную, и так продолжается весь жизненный путь. Нет, кажется мне, нам нужно искать мира в каждом шаге, который мы делаем. Некоторые из нас найдут свой конец во мраке, другие – в небесном свете, но не это важно сейчас. Важно, чтобы мы наслаждались той жизненной дорогой, которую нам предстоит пройти.

– Матерь Божья! Хватит с меня твоих нравоучений, старик! – не выдержал Вил. – Я собираюсь вот-вот стать великим воином, а к старости приобрести знатное положение. Я никогда не буду внизу, клянусь тебе, я ни за что не останусь внизу. Можешь доживать в своих жалких низовьях, а я взберусь до самого верха. Я проживу на самой вышине, как богатая знать Базеля!

Петер сник. Он чаял, что сеет слова мудрости в добрую мягкую почву, но горько ошибся.

Солнце клонилось к западному горизонту. Притихшие воины терпеливо шагали на юг. Вил неумолимо гнал их все дальше и дальше. Наконец, выйдя к игривому ручейку на дне широкой долины, он разрешил сделать короткий привал. Карл с Георгом повалились рядом с Петером на мягкий берег и наблюдали, как вдалеке, на склоне холма овцы пощипывали зеленую траву. Карл похлопал уставшего священника по плечу.

– Петер, ежели бы ты был мальчиком и притом свободным, каким трудом ты бы занялся?

Петер погладил бороду, и на несколько мгновений задумался над вопросом. Он побрел к воде, зачерпнул немного и приложил сложенные ладони к иссохшим губам. Напившись, он вернулся назад к детям. Он все еще не проронил ни слова, а только задумчиво очесал Соломона за ухом. Нетерпеливые крестоносцы кольцом окружили священника и выжидательно смотрели на него.

– Ну, – наконец сказал он, – интересный ты задал вопрос и мне нелегко на него ответить. Может быть, я стал бы каменщиком: как хорошо, наверное, крепкими руками добывать из недр земли твердые, прочные камни и закладывать их в стену дома какого-то доброго человека. Должно быть это приносит радость. Но то же чувство приносит труд и лекаря, и наставника. Сказать по правде, хм, из всех занятий под Господним небом я бы выбрал труд пахаря.

Слушатели застыли с раскрытыми ртами. Выбор Петера их так разочаровал, что даже робкий Иост не выдержал и воскликнул:

– Чего? Мой папа пахарь, и он ненавидит каждый день!

– Мой тоже! – выкрикнул Фридрих. – Да в мире полно таких. Ни один пахарь еще не был доволен своей судьбой.

– Да, с одной стороны, – вступил Петер, – мы смотрим на жизнь так, но взгляните на пахаря с другой стороны. Пахарь смотрит на невспаханное поле и говорит: надеюсь. Когда он погружает в почву плуг, он говорит: верю. Он сеет семя, и тем самым говорит: доверяю. А когда под лаской солнца и свежестью дождя нежные ростки пробиваются сквозь твердую землю, пахарь улыбается и говорит: я знал. И собрав урожай и наполнив амбары, он верно знает, что Господь благословил его и на этот год.

– А мой отец – мельник, и говорит, что все пахари болваны! – выкрикнул кто-то.

Петер устало закрыл глаза.

– Вот как? Сейчас как поколочу тебя! – ответил ему другой.

– Мой папа говорит, что все мельники – разини! – откликнулся третий.

Вскоре, как Петер и ожидал, Вил растаскивал свару дерущихся мальчиков и остужал самых горячих в прохладном ручье.

– А теперь, дети, – продолжил Петер, – скажу вам, что пахари хоть и простые люди, но вовсе не болваны. Просто некоторым не хватает слов для мыслей. – Он остановился. – Надеюсь, вы ведь понимаете, что для того чтобы мыслить, нужны слова?

Дети непонимающе смотрели на него.

– Ладно. Вам достаточно знать и того, что пахарь может чего-то и не понимать, но он мудро полагается на всевышнего Благого Садовника, а ученые мира сего часто об этом забывают и надеются на знания.

Несколько минут дети молчаливо размышляли над услышанным. Некоторые упрямо мотали головами, а Петер только улыбался про себя. Ему казалось, что он очень умело подобрал слова. Но не успел старик насладиться собственной похвалой, как Карл выпалил:

– Знаешь, Петер, ты никогда не стал бы пахарем!

Петер ждал ответа. Лицо Карла расплылось в язвительной улыбке.

– Пахарю не нужны знания, чтобы верить! – рассмеялся он.

Петер не нашел, что сказать в ответ. Он кивнул и слабо улыбнулся. Карл разоблачил его самое томительное сомнение, то жало во плоти, из-за которого он не имел простоты веры, так красноречиво восхваленную им только что. Ах, если бы он мог верить и принимать Божьи тайны с безусловным и открытым доверием, коим обладают самые малые дети! Почему так ненасытна его жажда постигнуть непостижимое? Она – как неустанный хищник, подстерегающий мысли и чувства, лишающий всякой радости, которая посещает его беспокойную душу.

Отряд встал еще до рассвета, и на заутрене подошел к небольшому городку Ольтен, обнесенному бревенчатой стеной. Петер предложил зайти и попробовать добыть там немного еды, но крестоносцы заупрямились. Ион-первый недовольно проворчал: